Джорджо Агамбен - Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь

Парадокс суверенной власти гласит: «Суверен в одно и то же время находится внутри и за пределами правовой системы». Действительно, если суверен — это тот, за кем правовая система признает власть объявлять чрезвычайное положение и, таким образом, приостанавливать действие системы, тогда «он находится за пределами правовой системы и, тем не менее, относится к ней, потому что ему принадлежит право решать, может ли действие конституции in toto [29] В целом (лат.). быть приостановлено» [30] См.: Шмитт, Карл. Политическая теология. М.: Канон–Пресс–Ц, 2000. . Уточнение «в одно и то же время» отнюдь не тривиально: суверен, обладая законной властью приостанавливать действие закона, ставит себя вне закона. Это означает, что парадокс можно также сформулировать следующим образом: «Закон находится вне себя самого», или: «Я, суверен, находящийся вне закона, заявляю, что положения вне закона нет».

Стоит поразмыслить над имплицитной топологией этого парадокса, так как лишь после того как мы постигнем его структуру, станет ясно, до какой степени суверенная власть отмечает границу (в двойном смысле начала и конца) правовой системы. Шмитт представляет эту структуру как ситуацию чрезвычайного положения (Ausnahme):

Исключение это то, что не может повториться; оно не подпадает под общую гипотезу, но в то же время делает абсолютно явным особый юридический формальный элемент: решение.

В своей абсолютной форме исключительный случай обнаруживается лишь тогда, когда необходимо создать ситуацию, в которой могут обладать силой правовые нормы. Каждая общая норма нуждается в нормальном структурировании жизненных отношений, к которым она должна, в действительности, находить применение и которые она подчиняет своему собственному нормативному регулированию. Норма нуждается в усредненной, однородной ситуации. Эта нормальность на самом деле не является просто внешней предпосылкой, которую юрист может игнорировать; напротив, она имеет прямое отношение к имманентной действенности нормы. Не существует норм, применимых к хаосу. Сначала должен бьггь установлен порядок: только тогда правовая система имеет смысл. Необходимо создать нормальную ситуацию, и суверен — это тот, кто принимает окончательное решение, действительно ли воцарилось это состояние нормальности. Каждое право является «правом, применимым к ситуации». Суверен создает и гарантирует ситуацию как целое в ее полноте. Он обладает монополией последнего решения. В этом заключается сущность государственной суверенной власти, которую, следовательно, правильно было бы определять не как монополию санкции или власти, а как монополию решения, где термин «решение» используется в общем значении, которое еще предстоит развить. Исключительный случай делает очевидной и более ясной сущность государственной власти. Здесь решение отличается от правовой нормы, и (сформулируем парадокс) власть демонстрирует, что не нуждается в праве, чтобы создать право… Исключение интереснее нормального случая. Последний ничего не доказывает, а исключение доказывает все; оно не только подтверждает правило: само правило живет только исключением… Протестантский теолог, который показал, какой жизненной силой обладала мысль еще в XIX веке, писал: «Исключение объясняет общее и себя само. И если мы хотим правильно исследовать общее, мы должны потрудиться исследовать лишь действительное исключение. Оно выявляет само общее намного более ясным образом. Рано или поздно вечное общее место общего вызовет у нас отвращение: но из него есть исключения. Если их нельзя объяснить, тогда нельзя объяснить и общее. Обычно мы не замечаем этой трудности, потому что мы думаем об общем не со страстью, а со спокойной поверхностностью. Исключение, напротив, думает об общем с энергичной страстностью» [31] Там же. .

Шмитт в своем определении исключения не случайно ссылается на труд теолога (а это не кто иной, как Кьеркегор). Несмотря на то, что уже Джамбаттиста Вико утверждал в схожих терминах превосходство исключения как «последней конфигурации фактов» над позитивным правом [32] См. его сочинение «О древней мудрости итальянцев» (1710). В оригинале: «Indidem iurisprudentia non censetur, qui beata memoria ius theticum sive summum et generale regularum tenet; sed qui acri iudicio videt in caussis ultimas factorum peristases seu circumstantias, quae aequitatem sive exceptionem, quibus lege universali eximantur, promereant». См. B: Vico, Giambattista. De Antiquissima Italorum Sapientia. Cap. II. , в области юридических наук не существует теории исключения, которая признавала бы за ним столь высокое положение. Поскольку, согласно Шмитту, в ситуации исключения, присущей суверенной власти, проблематичным оказывается само условие, при котором возможна действенность правовой нормы как таковой, и вместе с ним весь смысл государственной власти. Суверен посредством чрезвычайного положения «создает и гарантирует ситуацию», которая требуется праву для того, чтобы быть действенным. Но что это за «ситуация», какова ее структура, коль скоро она заключается не в чем ином, как во временном прекращении нормы?