Элизабет Лукас - Франкл и Бог. Откровения психотерапевта о религии и Боге

Он проецирует человеческую логику на уровень, лежащий по ту сторону человеческой логики, что, естественно, ведет к ошибочным интерпретациям. В качестве сравнения можно привести муравья, ползущего по монитору компьютера и задающего себе вопрос: зачем человек изготовил для него такую скользкую поверхность, с которой того и гляди сорвешься?

Единственное приличествующее человеку отношение к проблематике теодицеи – это отношение Иова, склонившегося перед тайной, и вдобавок отношение Сократа, который хотя и признавался в знании, но лишь в знании того, что ничего не знает.

Страдание человека невозможно объяснить с помощью теологических рассуждений, и тот, кто, не считаясь с этим, все же пытается дать ему истолкование, неизбежно терпит поражение.

Современные науки все настойчивее утверждают, что мы не способны правильно воспринимать даже непосредственно окружающую нас действительность – например, мы видим цвета предметов, а на самом деле это световое излучение, отражающееся от их поверхности. Что уж говорить о смысле, который транссубъективен – его нельзя просто выдумать или нафантазировать себе, поэтому любые человеческие дискуссии на эту тему бесполезны. Мы не способны – если только мы вполне искренни – увидеть смысл в боли и страдании. Этим все сказано! Но отсюда еще не следует, что смысла не существует. Значит, если страданию присущ невидимый смысл, то он проистекает из сверхчеловеческого измерения.

Страдание делает человека ясновидящим, а мир – прозрачным. Бытие становится проницаемым и переходит в метафизическое измерение… Только на уровне высшего мира человеческое страдание обретает окончательный смысл.

Смысл нужно искать в том, чтобы правильно подойти к ситуации, вызывающей страдание, и суметь встать в мужественную позицию. Все духовное живет по своим законам

Одно из возражений скептиков заключается в том, что представление о Боге или о нескольких богах возникло у людей в первобытные времена и служило им объяснением различных, необъяснимых тогда проявлений природных сил. Гром и молния воспринимались как вспышки божественного гнева, землетрясения и наводнения – как наказание за непослушание и так далее. Такое понимание заставляло людей совершать ритуалы и жертвоприношения для умилостивления разгневанного божества.

Страх первобытных людей стал основой их зарождающейся религиозности.

Франкл предупреждал, что «у всего духовного свои собственные законы» и их не следует игнорировать. Результаты духовной деятельности не выводятся из психических корней и не сводятся к ним. Если, например, шизофреник пишет картину, то эта картина не просто отражение его спутанной психики. Она имеет свою эстетическую и художественную ценность, независимо от душевного состояния художника.

Даже если порой… культурное явление вторично используется для поддержания чуждых ему мотивов и интересов… это еще не ставит под сомнение ценность, которой произведение, созданное духом, обладает само по себе.

С присущей ему иронией Франкл отмечал: выводить представления о Боге из первобытных страхов – значит впадать в ту же ошибку, которая свойственна людям, считающим аиста бабьими сказками. Они «выплескивают птицу вместе с водой» только потому, что в старых поверьях она фигурировала как существо, приносящее детей.

Несоответствие образа отца образу Бога

Еще один довод скептиков состоит в утверждении, что образ Бога формируется у человека на основании образа его отца. В психоанализе искаженный образ Бога рассматривается как результат неблагополучных отношений с отцом.

Франкл, не разделявший психоаналитических взглядов, решил проверить эту гипотезу экспериментальным путем. Он поручил медперсоналу больницы подробно записать воспоминания 36 пациентов об их отцах. В 23 случаях эти воспоминания имели позитивную окраску, в 13 – негативную. Затем пациентов опросили повторно, на этот раз – об их отношении к Богу.

Удалось ли в итоге проследить взаимосвязь между образом отца и образом Бога? Отнюдь нет. Из 23 человек, выросших в хорошей педагогической атмосфере, семеро признались, что не верят в Бога. И напротив, из 13 человек, рассказавших о своих напряженных отношениях с отцом, 11 придерживались религиозных убеждений.

И хотя эту статистику нельзя назвать слишком обширной, все же она однозначно опровергла теорию психоаналитиков. Даже при наличии соответствий