тонкую политику, базирующуюся на знании психологии заключенных», он в 1916 году уволил всех надзирателей, заменив их заключенными. Его девиз был: «
они должны работать так, чтобы ночью спать от полной потери сил». И это ему легко удавалось. Побегов и бунтов не было, не считая одного, когда 30 заключенных в знак протеста перерезали себе ахиллесовы сухожилия. Сейчас в «Анголе» широко практикуются
декады открытых дверей: в эти дни многие заключенные отпускаются в «пробный отпуск», а тюрьму посещают туристы и родственники осужденных.Кстати, одним из «материалов» для изучения пенитенциарной психологии несомненно являются формы протеста заключенных. Вряд ли кто-либо на «свободе» в знак протеста перерезал бы себе ахиллесовы сухожилия. В одной из огромных колоний лесных ИТУ в СССР ( вместо работы на плантациях здесь лесоповал) также в знак протеста 19 заключенных (среди которых были представители разных этносов) прибили гвоздями свои мошонки к полу…
Отметим еще «материал» для понимания как традиционной так и новейшей пенитенциарной психологии. Ближе всего (психологически) к формам протеста пенитенциарных субъектов (а они сохраняются и на «свободе»! ) это формы издевательств в пенитенциариях, мало чем отличаются от того, кто является «палачом» – заключенный или надзиратель. В психологии «издевательств» в пенитенциариях весьма очевиден моральный компонент, значительно преобладающий над физическим (о своеобразии и неожиданности пенитенциарной психологии красочно описано двумя авторами разных эпох и традиций – Henri Charriere («Papillon») и Martina Cole («The jump»). Осторожно, чтобы не задеть так распространенных в наше время эмоционально-суггестивных (что-то вроде вновь обретенных древних символов веры и выживания) тенденций в отношении однополой любви, отметим здесь же потрясающе разную психологию и «фактуру» гомосексуализма в современных демократических обществах «на воле» и в них же – в пенитенциариях. Вот один только факт. Стало расхожим мнение (ничем и никогда не подтвержденное), что « Almost every theory abouthomosexuality is essentially a theory about male homosexuals » ( Rictor Norton, «The Nature of Lesbian History», August 2003) («Почти все теории о гомосексуализме это теории о мужском гомосексуализме». Риктор Нортон. «Природа лесбийской истории»). У Игоря Семеновича Кона также есть основания полагать, что «сексуальные отношения между женщинами нигде не институализировались и существовали только на бытовом уровне» (И. Кон. «ЛУННЫЙ СВЕТ НА ЗАРЕ. Лики и маски однополой любви. Часть II. Сквозь пространство и время. По странам и континентам»). Действительно, есть мужеложство. «Лесбиянство» («сафизм») в самих понятиях с мужским гомосексуализмом расходятся по разным этимологиям. Опуская здесь вопрос (на который не найден ответ, но который тем не менее существует. А именно: каковы медицинские и медико-психологические причины гомосексуализма?), заметим, что мужеложство и лесбиянство в пенитенциариях не имеют ничего общего. В пенитенциариях самого демократического общества и в пенитенциариях обществ, где господствуют тоталитарные режимы мужеложство несет одну и ту же функцию. И в царских тюрьмах, и советских ИТУ, и в учреждениях исполнения наказания демократической России в отношении мужеложства ничего не изменилось. Это же характерно и для пенитенциариев США, Франции, Испании, Северной и Южной Корей за тот же период. Вспомним «Дата Туташхиа» Чабуа Амирэджиби. Там «пламенных революционеров» быстро «перевоспитывали» в тюрьмах уголовники, совершая с ними акты мужеложства. И в это же самое время (Даты Туташхиа) Лев Толстой пишет о любви Катюши Масловой к революционерке Марии Павловне, как о чувстве добром, ласковом и нежном, которому и Мария Павловна отдалась всей душой. Для того, чтобы «связать» современную пенитенциарную психологию с реалиями нашего времени, мы должны найти объяснение и этой стороне человеческих отношений. Ведь, как не согласиться с В. В. Розановым, что « Совокупление есть наиболее духовный акт, – не то, что пошлая, базарная политика» («Люди лунного света»). Как это по современному! Как и это: « Не надо Евы!»…
В. В. Розанов из двух отцов сексологии и пенитенциарной психологии Огюста Фореля и Ричарда Краффта-Эббинга (последний был еще и психопатолгом) явно предпочитал Фореля. И, прежде всего за то, что Форель деликатно (в отличие от Краффта-Эббинга) относился к сексуальным перверсиям. Так, Форель, который сначала написал «Половая жизнь муравьев» и «Тюрьмы муравьев», а уж потом «Половой вопрос», полагал, что «нет человеческой перверсии, которой не было бы у животных», и что «однополая любовь – признак нормальных отношений всех живых тварей». Краффт-Эббинг, как известно, только в последнем издании «Половой психопатии» (36-ом!) исключил большую часть « однополой любви» из психической патологии, перестав рассматривать как извращение полового чувства. Но, для Фореля даже каннибальство было нормой (для представителей определенного этноса). В. В. Розанов хорошо знал человеческую историю. Поэтому и скотоложство для него не было чем-то шокирующим. «Чего же тут стыдиться?! Даже Христа католики символизируют в виде ягненка , а мы Святого Духа – в виде голубя» (В. В. Розанов. «Люди лунного света»). Любая любовь, на кого бы она ни бы направлена, есть по Розанову, акт духовный. Думать о половых отношениях иначе, равносильно – размышлять как работает кишечник.
Читать дальше