Станислав Лем - Сумма технологии

Один из героев романа Г. Сенкевича «Огнем и мечом». (Прим. перев.)

В разуме нет ничего, что отсутствовало бы ранее в чувственном восприятии (лат.).

С точки зрения сегодняшних представлений, это совершенно неочевидно. Ролевые игры – даже без фантоматического сопровождения – воздействуют на людей, и это воздействие можно оценить и измерить. Так, ответы человека на ассоциативные тесты в «ролевом» и «реальном» состояниях различаются. Человек, играющий роль чемпиона мира по шахматам, может быть, и не сможет достойно выступить на крупном международном турнире, но то, что сила его игры возрастает на один-два разряда, – доказано и даже время от времени используется на практике. Следует также иметь в виду, что сущность Наполеона Бонапарта заключена отнюдь не в том, что он говорил по-французски (тем более что тот, кого прозвали Великим Корсиканцем, на самом деле знал этот язык не так уж хорошо), не в том, что он был окружен маршалами или императорским двором, даже не в том, что он выиграл те или иные сражения. Наполеон – это, прежде всего, определенный механизм принятия и быстрого, и точного, и абсолютно безжалостного решения. Служащий Национального банка, мистер Смит, побывавший в фантомате, может быть, не превратится в Наполеона. Но вот мистером Смитом он быть перестанет. И вполне вероятно, что лет через двадцать в некрологе газеты напишут о нем, как о «Наполеоне бизнеса». (Прим. ред.)

Практика ролевых игр решила эту проблему: тщательно прописывается мир и зоны конфликта в нем. Игроки остаются свободными, их поведение индетерминировано. Однако внешние рамки, созданные Посредником, сконструировавшим мир, заключают их в игровой мета-сюжет. Заметим здесь, что С. Лем весьма осложнил себе задачу, постулировав, что фантомат – обязательно должен быть «театром одного актера». Движение ролевой игры всегда определяется конфликтами персонажей, за которыми стоят реальные игроки с их амбициями, интересами, знаниями и ошибками. (Прим. ред.)

«Орбис» – польское туристическое агентство, «Кук» – английская туристическая фирма.

Псевдофантоматические летные тренажеры существовали уже в 1963 году, когда С. Лем писал эти строки. (Прим. ред.)

Этически такие опыты совершенно недопустимы, а с практической точки зрения они еще и бесполезны, поскольку ничего не доказывают. Тема подробно исследована в фантастической литературе (например, Г.Гаррисон «Тренировочный полет»). (Прим. ред.)

Однако удастся создать внутри структуры личности Смита субличность Наполеона. Пусть она крайне слаба, и ее «весовой фактор» ограничен сверху двумя процентами, но это означает, что в 2% ситуаций Смит будет вести себя как Наполеон. И помоги Боже его врагам, если эти проценты реализуются «на поле боя» (хотя бы таким «полем» был конференц-зал или кабинет). Заметим здесь, что цереброматика подробно исследована в фантастической литературе. Лучшим, вероятно, остается один из первых рассказов на эту тему – «Механическое эго» Г.Каттнера. (Прим. ред.)

Очень близкая проблема рассмотрена в повести А.Громовой «В круге света». (Прим. ред.)

Неочевидно. Предположим, указанный мистер Смит решил посвятить всего себя силовым тренировкам и через пять лет превратился в нового Мистера Вселенная. Его личность при этом претерпит изменения, как претерпела бы она их, если бы он серьезно занялся музыкой, или математикой, или стратегическими ролевыми играми с полным погружением. Вообще, в течение жизни человек непрерывно меняется, и если естественная трансформация личности неизбежна, то совершенно неясно, почему недопустима (или нежелательна) трансформация искусственная. Следует отметить, что неприкосновенность личности является одним из постулатов Евро-Атлантической цивилизации. Восток, напротив, ориентирован на изменение личности. (Прим. ред.)

Можно «перетащить» весь объем опыта и воспоминаний прежней личности в новую, то есть искусственно сформированную. На первый взгляд это обеспечивает непрерывность существования, но прежние воспоминания в новой личности «не приживаются». Однако я отдаю себе отчет в том, что категоричность моего мнения этому вопросу спорна. (Прим. автора.)

Другому «я» (лат.).