Олег Поль - Остров Достоверности

7. Оставляя в стороне подобные фантастические условия опыта, можно вообще сказать, что если бы в видимом мире и были силы, мы никогда не могли бы узнать о них. Нельзя сказать, что мы испытываем силу сопротивления в других телах — мы испытываем только свое стремление, свое усилие, и по напряженности его умозаключаем о противодействии. При столкновении живых тел двух монад А и В, монада А переживает усилие монады В, как насилие, противопоставляя ему свое усилие. Переживая насилие, я внеполагаю чужое усилие под именем объективной силы. На самом же деле мы знаем только душевную силу или усилие разных видов. То усилие, которое необходимо для движения видимых тел, мы называем физической силой. Иного смысла слово «физический» в применении к силе иметь не может.

8. Все сказанное до того просто, что столь длинные рассуждения могут показаться тебе излишними. Но никакое усилие не лишне, чтобы освободиться от этого мифа о механической силе. И потоку, рискуя сильно наскучить тебе, все же приведу еще одно нагляднейшее доказательство того, что в протяженной материи нет никаких сил.

9. Все, что находится в пространстве, если оно невидимо, может быть обнаружено окрашиванием, хотя бы мысленным.

Например, ветер можно изобразить белой струей, наподобие снежного вихря. Поэтому то, что не может быть обнаружено окрашиванием, не находится в пространстве. А так как сила не имеет и не может иметь никакого цвета, то ее очевидно в пространстве нет — нет и в материи, поскольку последняя пространственна. То же рассуждение можно повторить и об энергии. Этим способом некогда воспользовался Ориген для доказательства того, что Бог, душа, ум не суть телесные субстанции. Указав, что всякая телесная вещь имеет или может иметь цвет, он продолжал: «Но я не понимаю, как может кто-нибудь описать или назвать цвет ума, как именно ума, действующего умственно?»

10. Из сказанного ясно, что следует либо вовсе не присваивать так называемой неживой материи сил, — если желательно, чтобы это слово имело хоть какое-нибудь содержание, — либо должно приписывать ей силы в том же смысле, как и телам живых существ, т. е. признать движения всякой материи символами стремлений монад. В защиту второго решения можно выдвинуть ряд важных положений.

11. Прежде всего, вполне мыслимо подыскание смысла для всякого движения материи. Каждая монада имеет силы, но иные имеют их много, другие — мало. В животном и растительном мире даны монады довольно совершенные, обладающие целым рядом сил; поэтому вполне мыслимы существа менее совершенные, чем животные и растения и обладающие весьма немногими силами. Если есть основание, наблюдая движение клетки, постулировать существование монады клетки, то нет причин не истолковывать движения, частиц материи, входящих в состав этой клетки. А так как те же элементы, которые составляют клетку, находятся и во всей природе, то можно и вообще частицы материи считать символами монад.

12. Когда мы имеем дело с живыми существами, мы считаем доказанным существование чужой жизни, подыскав более или менее вероятное значение для наблюдаемых движений живых тел; эти значения суть лишь догадки по аналогии, не претендующие на непогрешимость. Но, как мы только что видели, это условие выполнимо и по отношению к неживой материи. Значит, одушевленность этой последней по крайней мере так же достоверна, как и одушевленность любого человека или животного.

13. Об этом хорошо писал профессор А. И. Введенский в своей книге о законе чужого одушевления (прочесть эту книгу и цитировать самый закон). Он показал, что чужое одушевление вообще не может быть предметом научного доказательства и что мы имеем совершенно одинаковое право приписывать или отвергать одушевленность в отношении любого предмета. Рационального доказательства здесь не может быть. Признание чужого одушевления зиждется на положении «мы существуем»; и как по мере роста симпатии ко всему живому, понятие «мы» охватывает все живое, так и все неживое, т. е. все представления соответственно той же силой симпатии и проникновения истолковываются как символ жизни.

14. Итак, нет никаких препятствий видеть во всей материи символы некоторой жизни, и потому можно сказать, что материя символична. Впрочем тебе видно, конечно, что если бы даже жизнь камней и т. д. и не была признана, это не повлияло бы на дальнейшие рассуждения, как в алгебре существование мнимых величин не отменяет правил о действиях над радикалами.