Иван Ильин - О сопротивлении злу силою

Л. Н. Толстой настаивает на блаженстве праведных, и притом именно в здешней, земной жизни, и согласно этому излагает и учение Христа. См.: «В чем счастье», т. XI, 201–203. Оказывается, что учение Христа есть разновидность гедонистической морали: «Христос учит именно тому, как нам избавиться от наших несчастий и жить счастливо», с. 203; еще более плоско звучит другая формула: «Христос учит людей не делать глупостей», с. 210; срв. «В чем моя вера», с. 193; срв. «Так что же нам делать», XI, 300; о «полном удовлетворении» см.: «О жизни», XI, 428; «любовь – жизнь блаженная и бесконечная», там же; «то, что делает жизнь человеческую доброй и счастливой». «Предисловие к статье Карпентера», XIII, 484.

Срв. «О жизни», XI, 429, где подробно описывается «блаженное чувство умиления, при котором хочется любить всех» и «чтобы самому сделать так, чтобы всем было хорошо». «Это-то и есть, и это одно есть та любовь, в которой жизнь человека». Срв. «Воскресение», XIV, 416–417, «жалость и умиление… ко всем людям» и др.

Особенно если следовать правилу Толстого: «Не рассуждать о том… нет ли какой, еще лучшей любви, чем та, которая заявляет требования». «О жизни», XI, 428. Может быть, действительно, «только такая любовь дает полное удовлетворение» (там же, 428), но зато она наверное ведет человека к духовной слепоте.

От греческого слова «гедоне» (удовольствие, наслаждение) образуются термины «гедонизм» и «гедонист» для обозначения такого учения и такого человека, которые усматривают в наслаждении – высшую цель человеческой жизни. Толстой, по-видимому, не замечал своего гедонизма; именно этим объясняется то осуждение, которое он высказывает Шопенгауэру, эпикурейцам, утилитаристам и магометанству за их «гедонизм». Срв. «Религия и нравственность», XIII, 205, 208. Было бы, впрочем, вообще грубою исследовательскою ошибкою, если бы кто-нибудь захотел искать у Толстого принципиальной последовательности и систематической философской продуманности.

Срв. «Круг чтения», I, 15.

Срв. «Закон насилия», 129 – о мирной, ненасильственной жизни среди животных; срв. «исследование» князя П. Кропоткина «О взаимопомощи среди людей и животных».

Срв. даже в хозяйствовании: «я должен как можно меньше пользоваться работой других и как можно больше сам работать». «Так что же нам делать», XI, 301.

Интересно отметить, что этот наивный эгоцентризм выступает и в отношении к государству. Срв. всю систему аргументов в «Царстве Божием», с. 88: « мне не нужно более государство…»; « мне не нужно отделение себя от других народов…»; « мне не нужны все те правительственные учреждения…»; « мне не нужны ни управления, ни суды…». Курсив всюду принадлежит Толстому.

Срв. «Закон насилия», 3. «Страдания», XI, 460–471. Замечательно, что об этой «полезности страданий» Толстой вспоминает только тогда, когда эта ссылка подкрепляет правоту наслаждающегося моралиста, и решительно не считается с нею при обсуждении социально-педагогической работы.

«Закон насилия», 187. «Круг чтения», II, 18–21 и др.

Срв. «Закон насилия», 122, 137. «Круг чтения», II, 21–56; особенно II, 56–59. Это не мешает, впрочем, и самому Л. Толстому, и его единомышленникам аргументировать в пользу «непротивления» – его благими последствиями. Срв. «Крестник», т. XI, 177–178; «Свечка», т. XI, с. 47–59; «Круг чтения», 1, 238–240 и др.

Срв. «Круг чтения», III, 14; а также «Закон насилия», 122, 150, 152; срв. «перестать заботиться о делах внешних и общих», «Царство Божие».

«Круг чтения», II, 162–165. «Закон насилия», 138.

«Любовь есть предпочтение других существ себе – своей животной личности». «О жизни», XI, 425. Курсив мой.

Этот критерий: кто чем чему пожертвует при необходимости выбора? – известен и Толстому, см. «Религия и нравственность», XIII, 210. И здесь выше всего ставится «исполнение воли Божией», т. е. моральных требований.

«Царство Божие», 133.

«Закон насилия», 150.

«Закон насилия», 122.

Срв. обычное у Толстого истолкование «воли Божией». Напр., «О назначении науки и искусства», XI, 371; «Предисловие к сборнику…», XI, 410; «Неделание», XI, 613; «Часовщик», XI, 615, 616; «Что такое искусство», XIII, 330; «Закон насилия», 138; «Религия и нравственность», ХIII, 201–219. В последнем опыте смысл жизни особенно наглядно сводится к религиозности, а религиозность к моральности… Эту связь между религией и нравственностью Толстой совершенно неточно выражает словами: «нравственность включена уже, impliquée, в религии», с. 211. Срв. «Что такое искусство», XIII, 417 (особенно ясно).