Хаймо Хофмайстер - Что значит мыслить философски [Поиск фундамента всего знания и всего сущего]

Гегель Г. В. Ф. Философия права. С. 203.

Там же. С. 180.

Это стало возможным благодаря кантовскому пониманию свободы как идеи практического разума. Свобода должна постулироваться, и поэтому мы можем воспринимать себя нравственными существами, она порождена не природой человека, как аристотелевское своеволие, или — чему Аристотель постоянно противился — его воспитанием. Поступок человека, в конечном счете, не находится под воздействием природы или исторической ситуации, а потому не представляет собой обусловленного и детерминированного события. Следовательно, Кант говорит (к примеру, в «Критике практического разума») о свободе как понятии, которое нельзя объяснить ни с естественной, ни с исторической точки зрения.

Аристотель. Никомахова этика. X, 4. 1174b 31–33: «Удовольствие делает деятельность совершенной и [полной] (teleioi).. как некая полнота (telos), возникающая попутно, подобно красоте у [людей] в расцвете сил».

Эта представленная здесь иерархия благ сохранила свое значение вплоть до Канта.

Аристотель. Никомахова этика. I, 6. 1097b 22-1098а 5.

Там же. I, 6. 1098а 9-17.

Немецкое слово Tugend (добродетель) произошло от слова «taugen» (быть пригодным, способным к какому-либо делу) и издавна обозначает способность, силу, превосходство (по качеству). И только под влиянием христианства это слово получило свой нравственный смысл как противоположность пороку.

Аристотель. Никомахова этика. IX, 9. 1169b 25–32.

Там же. IV, 8. 1124Ь 8.

Там же. III, 1. 1110а 26.

Шиллер Ф. Невеста из Мессины // Шиллер Ф. Собр. соч. Т.З. М., 1956. С. 270.

Кант во введении к своему учению о добродетели подчеркивал, что этика с самого начала воспринималась как учение о долге, и это ее понимание и до сего дня применяется — исключая учение о праве — к учению о добродетели. См.: Кант И. Метафизика нравов // Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 6. М., 1966. С. 413.

То, что для Платона и Аристотеля этика и политика взаимосвязаны, можно понять из определения справедливости. Она является, во-первых, институциональным порядком, во-вторых — личным поступком. Та мысль, что политическая деятельность должна ориентироваться на справедливость, не всегда была самоочевидной. Необязательно ссылаться на Никколо Макиавелли (1469–1527), чтобы назвать свидетельства в пользу теории разделения политики и морали. Так, например, уже в наше время историк Фридрих Мейнеке (1862–1954) оправдывал такое разделение и объяснял в своей книге «Идея разумного государства в новой истории», что государственный разум отдает предпочтение закону перед моралью.

Науку о душе, как ее полагает Аристотель, не нужно путать с общепринятыми сегодня формами психологии. Аристотель посвятил душе одно сочинение под названием «О душе». Для него вопрос о душе связан с вопросом об универсальной истине, так что в точном смысле и бог есть душа, вернее, nous.

Как различны предметы практического и теоретического разума, так различна, подчеркивает Аристотель, и их цель, telos. Причем речь идет здесь не о двух разновидностях разума, а об одном и том же разуме, который в зависимости от преследуемой цели является теоретическим или практическим. Ср.: Аристотель. О душе. III, 10. 433а 14 и далее.

В плане различения между nous и episteme arche уже не является — как у Платона — предметом episteme. Изначально первое входит в сферу nous.

Ср.: Аристотель. Никомахова этика. VI, 3. 1139b.

См. об этом: Аристотель. О душе. III, 4. 429а. Интерпретаторы Аристотеля указывали на то, что nous, строго говоря, — не добродетель (см., например, примечание 122 Пауля Гольке к «Никомаховой этике» в его переводе). Количество дианоэтических добродетелей и тех, которые причислены к ним, у Аристотеля дано разное. Nous же, без сомнения, это больше, чем просто человеческая способность к познанию. Только он вообще и дает возможность мыслить и познавать. Ср.: Picht G. Aristoteles «De anima». Stuttgart, 1987 S. 368.

См.: Аристотель. Метафизика. IX, 8. 1050а 30 и далее. Немецким словом «Schauen» (созерцание) в греческом тексте переведено слово «theoreia». Уже было отмечено, что «теория» для греков — это не то же самое, что мы сегодня понимаем под теорией; нет, их теория — это деятельность познания, которая, поскольку собственную цель видит только в себе, есть praxis. Ср: Аристотель. Метафизика. IX, 6.