Эвальд Ильенков - Понимание абстрактного и конкретного в диалектике и формальной логике

Так, понятие «дом» или «пожар», «человек» или «стул» нельзя мыслить иначе, как общее свойство единичных вещей. «Дом», «пожар», «белое», «круглое» всегда относятся к той или иной единичной вещи в качестве их характеристики. Мыслить «пожар» как нечто, существующее отдельно от единичных пожаров, нельзя. «Белое» так же нельзя мыслить как особо — вне и независимо от единичных вещей — существующее нечто. Все эти общие свойства существуют только как общие формы единичных предметов, только в единичном и через единичное. Поэтому мыслить их абстрактно — значит мыслить их неверно.

Иное дело — абстрактные имена, названия «атрибутов». Абстрактные имена (или понятия, что для Милля одно и то же) выражают такие общие свойства, качества или отношения, которые не только можно, но и нужно мыслить независимо от единичных предметов, как особые предметы, хотя в непосредственном созерцании они и кажутся такими же общими признаками единичных вещей, как и «белое», «деревянное», как «пожар» или «джентльмен».

К таким понятиям Милль относит «белизну», «храбрость», «равенство», «сходство», «квадратность», «видимость», «стоимость» и т. п. Это — тоже общие имена. Но предметы этих имен (или, как еще выражаются в формальной логике, содержание этих понятий) не следует мыслить как общие свойства единичных вещей. Все эти свойства, качества или отношения якобы лишь по ошибке принимают за «общие свойства самих (единичных) вещей». На самом-то деле эти «предметы» находятся вовсе не в вещах, а вне их, существуют независимо от единичных вещей, хотя в акте восприятия и сливаются с ними, кажутся общими признаками единичных вещей.

Где же эти предметы в таком случае существуют, если не в единичных вещах?

В нашем собственном духе, отвечает Милль. Это либо «способы восприятия», либо «устойчивые состояния духа», либо «духовные сущности, испытывающие эти состояния», либо «последовательности и сосуществования, сходства или несходства между состояниями сознания» [23] Там же, с. 66. .

Все эти предметы и следует мыслить абстрактно, т. е. отдельно от вещей, именно потому, что они не есть свойства, качества или отношения этих вещей. Мыслить их отдельно от вещей и значит мыслить их правильно.

Принципиальная порочность этого разграничения заключается в том, что оно одни понятия обязывает мыслить в связи с единичными вещами (явлениями), данными в созерцании, а другие — вне этой связи, как особые предметы, мыслимые вполне независимо от каких бы то ни было единичных явлений.

Согласно Миллю, например, стоимость вообще, стоимость как таковую, можно мыслить абстрактно, т. е. не анализируя ни одного из видов ее существования вне головы. Это можно и нужно делать именно потому, что вне головы как реальное свойство предметов она не существует. Существует она только как искусственный способ оценки или измерения, как некоторый общий принцип субъективного отношения человека к миру вещей, т. е. как известная нравственная установка. Как признак самих вещей вне головы, вне сознания ее поэтому рассматривать нельзя.

Согласно той логике, классиком которой является Милль, стоимость, как таковую, поэтому-то и следует рассматривать только как понятие, только как априорный нравственный феномен, не зависимый от объективных свойств вещей вне головы и им противостоящий. Как таковая, она только в самосознании, в абстрактном мышлении и существует. Поэтому ее и можно мыслить «абстрактно», и это будет правильным способом ее рассмотрения.

Мы остановились так подробно на взглядах Милля только потому, что они ярче и последовательнее других представляют антидиалектическую традицию в понимании абстрактного и конкретного как логических категорий. Эта традиция проявляется не только как антидиалектическая, но и вообще как антифилософская. Милль сознательно не желает считаться с соображениями, развивавшимися мировой философией на протяжении последних столетий. Для него не существует не только Гегеля и Канта, — даже исследования Локка кажутся ему чем-то вроде излишнего мудрствования по поводу вещей, абсолютно строго и навсегда установленных средневековой схоластикой. Поэтому для него все просто. Конкретное — это то, что непосредственно дано в индивидуальном опыте в виде «единичной вещи», в виде единичного переживания, а конкретное понятие — это такой словесный символ, который может быть использован в качестве имени индивидуального объекта. Тот символ, который в качестве непосредственного имени для единичной вещи использован быть не может, есть «абстрактное». Можно сказать: «Это — красное пятно». Нельзя сказать: «Это — краснота». Первое поэтому — конкретное, второе — абстрактное. Вот и вся премудрость.