Жиль Делёз - Лекции о Лейбнице. 1980, 1986/87

Среди известных людей, слушавших лекции Делёза, можно упомянуть и Ришара Пинхаса, ныне ставшего композитором-экспериментатором в области электронной музыки, а в те годы готовившегося к философской карьере. Среди слушателей лекций о Канте выделяется Жиль Шатле (1944–1999), математик и философ. В 80-е гг. Ж. Шатле был профессором университета Париж-VIII Венсенн; в 90-е гг. прославился как памфлетист; покончил жизнь самоубийством из-за того, что не смог вынести глобальный триумф неолиберализма. Слушательницей первых лекционных курсов Делёза была и лаканианка Элизабет Рудинеско, которая, как ни странно, являлась горячей почитательницей некоторых идей Делёза (хотя и оставила уничтожающий отзыв об «Анти-Эдипе»). Назову также относящихся к более молодому поколению профессоров Франсуа Зурабишвили (безвременно скончался в 2006 г.), посвятившего себя пропаганде произведений Делёза во всем мире, и публикатора наследия Делёза Давида Лапужада. Распространением идей Делёза в Японии и укреплением связей между Делёзом и японцами занимался его ученик и горячий почитатель Хиденобу Судзуки. (Кстати говоря, сам Делёз, по утверждению Досса, придавал громадное значение тому, что среди слушателей его лекций насчитывалось «пять-шесть австралийцев, 15–20 японцев и немало латиноамериканцев».) Наконец, собеседницей Делёза на его лекциях была соразмерная ему по влиянию в мире Изабель Стенгерс, физик и химик, соавтор лауреата Нобелевской премии Ильи Пригожина (см.: Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986). Что же касается самих идей «складки», то, как выясняется, они оказали серьезное влияние на (хотя и не слушавшего его курсы) крупнейшего социолога современности, нео-неопозитивиста Бруно Латура при создании его теории социальных сетей (о чем можно прочесть в предисловии О. Хархордина к русскому переводу книги Латура «Нового времени не было». М., 2006).

Перейду к самим лекциям о Лейбнице. Делёз прочел два лекционных курса о Лейбнице – четыре лекции в 1980 г. и гораздо большее их количество в 1987 г.; не все магнитофонные записи дошли до нас. Что же касается дошедших до нас записей, то они зачастую представляют собой беспорядочные обрывки. Есть места, где то, что, скорее всего, было прочтено раньше, попало в конец лекции, и наоборот. Много неразборчивых мест, в которых приходится делать конъектуры; там, где в оригинале стоят вопросительные знаки, мы пишем [нрзб.]. Два фрагмента представляют собой части лекций, прочтенных позже, и поэтому их пришлось выбросить. В лекциях обращает на себя внимание живой разговорный язык и непрерывный, страстный диалог с аудиторией, обилие вопросов и восклицаний. Так, Делёз всегда обращается к слушателям со словами: «почувствуйте, что…», а не «поймите, что…», взывая прямо-таки к чувственному усвоению непреклонно проводимых им идей. Он понимает, что студенты, к которым он обращается, обладают не ахти какими знаниями, и говорит: «Некоторые из вас, наверное, слышали о Бергсоне…» Лекции несравненно эмоциональнее, нежели их переработка, книга «Складка. Лейбниц и барокко». Интересно, что в первом цикле лекций ни о каком барокко речи нет; их идейной доминантой скорее служит сравнение Лейбница с Кантом – конечно, в пользу Лейбница, хотя идеи Канта Делёз признаёт и не отметает столь же безоговорочно, как картезианство. К своей излюбленной мысли о двух барочных этажах, проницающих собой материю и дух, Делёз обращается только во втором цикле. С неукоснительной строгостью он «прошивает» своей излюбленной триадой «складка – сингулярность – событие» чуть ли не каждую высказываемую мысль…

Делёз использует не так уж много сочинений Лейбница. Фактически он анализирует лишь «Теодицею», «Монадологию», изредка – «Новые опыты о человеческом разумении», и еще новонайденные письма – вроде письма к де Боссу. Но и взятых отрывков ему достаточно для того, чтобы выстроить не только свою концепцию Лейбница, но и собственную теорию мироздания.

В связи с этим любопытно взглянуть, как он отвечает на вопросы слушателей, пытающихся, по его мнению, «отвести его в сторону». Так, кто-то спрашивает его о событии по Фернану Броделю – на что Делёз отвечает в том духе, что как историк Бродель прав, но мы не историки, а философы. Когда же Изабель Стенгерс пытается вывести Делёза на разговор о новейших физических теориях поля, тот опять сворачивает в накатанную им колею – «ближе к Лейбницу».

Из лекций можно узнать и некоторые вещи, которые Делёз никогда не отважился бы включить ни в одну книгу, например уничтожающую оценку Витгенштейна и тезис о том, что Витгенштейн заслонил собой гораздо более крупные фигуры аналитической философии – Уайтхеда и Рассела. А в одной из последних лекций Делёз открытым текстом заявляет, что «законов природы не существует», а тот, кто признаёт законы природы, должен признавать и их противоположность в виде чуда и, следовательно, является не просто картезианцем, но даже и теологическим окказионалистом в духе Мальбранша! По мнению же Лейбница/Делёза, в мире не существует ничего, кроме свободной игры сингулярностей, событий и монад (правда, одни монады господствуют, а другие подчиняются)… Кроме того, Делёз вводит переоценку ценностей в том, что касается иерархии греческих философов. Так, стоиков он ставит выше Платона и Аристотеля, заявляя, что, если бы от них дошло большее количество текстов, еще неизвестно, кто стал бы в греческой философии классиком № 1. Читатель найдет и немало рассуждений о Плотине как авторе термина «монада», много греческой этимологии, где проводится различие между двумя типами единиц-единств: monas и enas.

Читать дальше