Иустин (Попович) - Достоевский о Европе и славянстве

В страшные моменты жизни, когда цепенеет мозг и обмирает сердце, человек почти не ощущает физических границ своей личности, не ощущает свое тело. В такие моменты, необъяснимо как, человек становится духовнее, и тогда даже то, что в нем самое вещественное, его тело, теряет свои физические свойства и становится в некотором роде духовным телом. В такое время человек более всего способен соприкоснуться с тем духовным, что существует в мире рядом с ним и в мире над ним; он более способен освободиться от рабства времени и пространства и коснуться вечности и вечного. В такие часы человек на личном опыте осознает, что его существо гораздо шире, нежели то, что знает об этом его ум, и глубже, нежели то, что подсказывает ему сердце, и что он имеет не только точки соприкосновения, но и несомненную связь с тем, что превосходит пространство и время. Ужас тайны человеческой натуры и происходит именно оттого, что люди не знают, кто и что, и в какой мере участвует в их жизни, в создании и формировании их мыслей, чувств, планов, желаний.

В самый страшный час своей жизни Иван понял самым убедительным образом, что в создании его философии и этики участвовала некая надчеловеческая, вневременная и внепространственная сила, которая становится кошмаром, как только она входит в круг людских временных и пространственных событий. Иван ощущает присутствие этой нежелательной силы, которая обнаруживает свою реальность таинственным образом и в то же время почти чувственно-ощутимо. Отличительная черта этой таинственной силы в том, что она постепенно принимает конкретные формы. И когда она в достаточной степени олицетворяется в виде некоего объекта, то она всей подавляющей силой своей конкретности принуждает измученного Ивана признать ее объективной реальностью. И даже чувства Ивана принуждены реально ее принять. На глазах Ивана эта невидимая сила постепенно превращается в видимую, из едва приметной точки она вырастает в нечто более крупное и более реальное, в некое полуреальное существо, в некую полуреальную личность, но это "полу" — только в смысле физическом, в смысле же духовном, метафизическом она неопровержимо реальна.

Мучение из мучений и ужас из ужасов для Ивана состоит особенно, в том, что он всем своим существом ощущает свое психическое сродство с этой кошмарной личностью, которая на его глазах таинственно перерождается из земного состояния в потустороннее, из физического в метафизическое, из временного в вечное. Как истинный зилот, поклоняясь человеческому евклидову уму, он отчаянно протестует всей своей натурой против этой кошмарной личности. Ему не остается ничего другого, ибо он со всех сторон оградил и замуровал себя в стенах законов земной человеческой логики, которая не допускает, чтобы в царство людских евклидовых идей и реалий вошло что-либо внеземное, вневременное, нечеловеческое.

Для Ивана достаточно мучений и тех загадок и тайн, что имеют место во времени и в пространстве, и никто не имеет права подсовывать ему еще какую-то вечность с ее вечными тайнами и загадками. У Ивана есть свой евклидов мир; он желает, чтобы этот мир был геометрически закрыт со всех сторон, без каких-либо окон, которые бы глядели в какие-то бесконечности. Но его таинственный, кошмарный посетитель не обращает внимания на его желание, он не ждет от него разрешения на то, чтобы в евклидов мир Ивана забрело нечто ему неугодное, нечто потустороннее, противоестественное и бесконечное. Необъяснимо как, но абсолютно достоверно он участвует в духовной жизни Ивана: думает его мыслями, трудится над его идеями. Более того, он как бы отождествляется с духом Ивана: заканчивает его мысли, дает четкое определение хаотическому психическому состоянию Ивана, облекает в слова проблески его мыслей, проясняет его сознание, философствует его философией, нашептывает Ивану новые идеи, новые теории, гениально защищает атеистическую философию и анархистскую этику Ивана.

Если вы спросите, кто же этот кошмарный, но реальный посетитель Ивана, можно ли его охарактеризовать или отнести к какой-либо категории, Иван ответит вам прямо и просто: это черт. И Достоевский отвечает: этот кошмар — диавол. И еще прибавляет: вся тайна философии, и этики Ивана состоит в том, что он находится в интеллектуальном союзе с кошмаром — диаволом. Их интеллекты настолько сблизились и сроднились, что и философия и этика их стали едиными. Эту их философию и этику Достоевский излагает в самом интересном из всех известных миру диалоге. Кошмар — диавол — носитель этой философии. Она заключает в себе четыре главных догмата: 1) неприятие Божьего мира, 2) неприятие Христа, Логоса Божьего, 3) "все дозволено" и 4) создание человекобога.