Эдмунд Гуссерль - Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга 1

Но это говорит о том, что у предпочтения, отдаваемого таким специальным доксическим полаганиям, — глубокий фундамент в самих вещах. Согласно нашим анализам как раз доксические модальности, а среди таковых в особенности доксический пра-тезис — пра-тезис достоверности верования, — обладает единственным в своем роде преимуществом, — его позициональная потенциальность объемлет всю сферу сознания. По закону сущности любой тезис, к какому бы роду он ни относился, может, в силу доксических характеристик, неотменимым, неснимаемым образом принадлежных к нему, преобразовываться в актуальное доксическое полагание. Позициональный акт полагает, однако, в каком бы качестве он ни полагал, он полагает и доксически: что бы ни полагалось им в иных модусах, вместе с тем положено и как сущее — но только не актуально. Актуальность же может быть порождена по мере сущности способом принципиально возможной «операции». Любое «предложение», например, любое предложение пожелания может быть преобразовано в доксическое предложение, а тогда оно двояко в одном — одновременно и доксическое предложение и предложение пожелания.

При этом сущностная закономерность, как уже указывали мы и выше, первым делом состоит в том, что преимущество доксического, собственно говоря, всеобщим образом касается доксических модальностей. Ибо любое переживание душевного, любое оценивание, желание, воление в себе самом характеризуется либо как достоверность, либо как предположительность, либо как предполагающее и сомневающееся оценивание, желание, воление. При этом, к примеру, ценность, если наша установка не направлена на доксические модальности полагания, отнюдь не полагается в своем доксическом характере. Ценность сознается в оценивании, приятное в приятствовании, радостное в радовании, однако иной раз, что мы, оценивая, бываем не вполне «уверены», или же так, что вещь либо предполагается ценной, либо она вероятно ценна — так что, оценивая, мы еще не готовы стать на ее сторону. Живя в подобных модификациях оценивающего сознания, мы не нуждаемся в том, чтобы установка наша направлялась на доксическое. Однако мы можем в том нуждаться — так, если мы живем в тезисе предположенности и потом перейдем к соответствующему тезису верования, каковой получит тогда, предикативно постигнутую, такую форму: «Эта вещь, должно быть, ценная» — или же, при обращении к ноэтической стороне и к оценивающему Я: «Вещь представляется мне ценной (быть может, и ценной)». Это же значимо и для других модальностей.

Таким путем во всех тетических характерах скрываются доксические, а если модус — достоверность, то и доксические пра-тезисы: все они по своему ноэматическому смыслу покрываются тетическими характерами. Поскольку, однако, таковое значимо и для доксических сдвигов, то в каждом акте — но только уже без совпадения в ноэматическом — заложены доксические пра-тезисы.

Мы можем, стало быть, сказать и так: любой акт и, соответственно, любой коррелят акта таят в себе «логическое» — эксплицитно или имплицитно. Акт всегда возможно логически эксплицировать — именно в силу той всеобщности (по мере сущности), с какой ноэтический слой «акт выражения» льнет ко всему ноэтическому (и, соответственно, слой выражения — ко всему ноэматическому). При этом очевидно, что с переходом в модификацию нейтральности нейтрализуется как само выражение, так и его выраженное как таковое.

Из всего этого следует, как итог, что все акты вообще — тоже и акты душевного, и акты воли — суть акты «объективирующие», изначально «конституирующие» свои предметы, — необходимые источники различных регионов бытия, а тем самым и принадлежащих к таковым онтологии. Пример: оценивающее сознание конституирует новую — по сравнению с прошлым миром вещей — «аксиологическую» предметность, нечто «сущее» и нового региона, — постольку, поскольку именно через посредство оценивающего сознания вообще предначертываются, в качестве идеальных возможностей, актуальные доксические темы, каковые вычленяют — как «разумеемые» оценивающим сознанием — нового содержательного наполнения предметности — ценности. В акте душевного таковые разумеются по мере душевности и посредством актуализации доксического наполнения этих актов они обретают свою доксическую, а в дальнейшем и логически эксплицированную подразумеваемость.

Любое сознание акта, осуществляемое недоксически, таким образом есть сознание потенциально объективирующее; только доксическое cogito совершает актуальную объективацию.