Сергей Кутолин - НОВЕЛЛИНО, СТАНСЫ, ПАРАЛЛЕЛИ

Серебристый звон мотивов,
бессловесных песен ручеёк
дышит гласными строптиво,
строф струится их урок.
Открывая далей вечность,
ближе вижу я Судьбу,
в перламутровую млечность
начинает в нас игру
Дух смирения как силы,
где природа колосилась
в миражах озерной глади,
и в березовом параде
ало — красных полутеней
и души как светотени.

Есть Божий Суд предателям России,
есть Божий Суд расстрела — палачам,
и наш народ истраченные силы
все соберет. И будет по плечам
ему безумной тяжестью та ноша,
что возродит народ. Дух явится в нас строже,
оценивая слабости, причуды,
подаст нам гнев, — и ложь,
и бюрократов смена кож,
и олигархов тучи блуда, —
все взвесит на своих весах
наш Вседержитель — Пантократор,
и лизоблюдам в гнусных словесах
не скрыться от стыда и смрада.

Войду в распахнутые двери
той черноты, где нет небес,
туда, где каждому по вере
свет Духа дан и не исчез.
И в новом виденье высоком,
где Мир разительно не наш,
где всеобъятно и глубоко
незрим в покое вечный страж
смыслоподобия и логик, —
там перед Богом все убоги.
Богоподобные зарницы
колеблят душ влекомый строй,
неразичимы дни и лица,
и торжествует там покой.

Над вечным покоем луны жёлтый лик
с озерною гладью мне в душу проник,
и в травах забвенья минувшие дни
выходят из сердца, как их не гони,
толпятся и стонут в объятьях лесов, —
там прах оседает от виденья снов.
Мечты озаряются запахом дней
и душу листает звончистый ручей,
и смысл благодати на млечном пути
таинственно манит. — Туда мне идти?
Иль снова вернуться в сует суету
и жизнь покуражить еще на лету,
отпить и откушать мирского пти — шво,
где тешится наше всегда естество?

Трава забвения встает из снов души,
Трава забвения
из средостения,
но с милосердием к нам вовсе не спешит
в порывах пения.
Шлея событий окрыляет,
но суетен в нас век
и слаб нем слабый человек,
а в вековечности одни
бесцельно прожитые дни, —
так нас стращает супостат,
наш голос внутренний, наш кат.
Забвенье трав, забвенье снов, —
говорунов,
а где — то в уголке души
к нам счастье вовсе не спешит.

В тихом омуте черти качаются
на весенней листве голубой,
там надежды живые отчаются
и становятся слезной росой.
В тихом омуте сны отдыхают
и прессуются в зелень веков,
там любовь от мечты усыхает
и теряются песни без слов.
В тихом омуте жизнь побирается,
но по зернышку крупится гнев,
страсти вновь вдруг опять
расстараются и прольется безумья посев, —
окружающим людям маяться,
проживая страстей распев.

Они пожинали плоды революций,
где грозные силы ужасно мели,
и мир становился грознее и круче,
и сонмы знамен из сознаний взошли, —
на них начертания знаков юдоли
и поиски новой несбывшейся доли.
И в левом, и в правом, коричневых маршах
они умирали в порывах бесстрашных,
и всех принимала земля — мастерица,
а мы позабыли их хмурые лица.
И только веселье по жизни кудрявой,
где люди в надежде, любви были правы,
а в новых порывах грехов блуд неведом
но в страсти страстей появляется следом.

Куда — то уносятся души, а Дух
порочит Судьбой человеческий слух,
и Он в океане мирской слепоты
готовит неведомой страсти мечты,
и там, где когда — то землилась Луна,
видна лишь вода океанского дна.
Индийские волны и штиль — океан
во флоре и фауне как сарафан,
он стелется нежностью пенной волны
и в нем расцветают пророчества сны.
В планетно — недвижимой тверди небес
Венера и Марс ускоряют свой всплеск,
и наша Земля эти шорохи слышит
и тайной Судьбы в нас искусственно дышит.