Герман Дейс - САКУРОВ И ЯПОНСКАЯ ВИШНЯ САКУРА

- Братцы, братцы! – вопил Николай, припуская по тротуару за медленно ползущим троллейбусом. – Чё мне теперь делать-то?

- Да, что ему делать? – проникся христианским сочувствием Сакуров.

- Тут рядом, - отмахнулся Жорка. – Если не дурак, пусть бежит за троллейбусом.

Николай оказался не дурак. Вернее, не настолько дурак, чтобы растеряться и остаться на том месте, куда его спустили бдительные контроллёры. Он бежал за транспортом, на каждой новой остановке заглядывал в салон и спрашивал, не вышли ли контроллёры?

- Нет, ещё не вышли, - успокаивал его Жорка, и Николай продолжал трусить дальше, в то время как контроллёры, числом трое, выясняли отношения в разных концах троллейбуса с другими зайцами. Эти зайцы имели вид более платёжеспособный, чем разноцветный дальний родственник Семёныча, и с ними имело смысл работать в надежде вытряхнуть из зайцев штраф. Поэтому контроллёры тормозили в салоне, и пытались получить хоть какие-то деньги, потому что от этих денег напрямую зависела их зарплата. В противном случае – если безбилетники откажутся платить – контроллёры грозили препроводить их в ближайшее отделение транспортной милиции. Но культурные питерские зайцы свои права знали туго и без адвокатов никуда идти не собирались.

- Ты раньше был в Питере? – спросил Сакурова Жорка.

- Нет, - ответил Сакуров.

- Ну, и как тебе северная столица? – поинтересовался Жорка.

- Фигня. Если честно, я не думал, что Питер такой грязный город, - сказал Сакуров.

- Раньше тут было гораздо чище, - заверил его Жорка.

- Ещё далеко? – спросил Сакуров, с состраданием наблюдая за Николаем. Троллейбус к тому времени переезжал по диагонали какую-то площадь, и дальний родственник Семёныча, чтобы не отстать, соскочил с тротуара и нёсся за троллейбусом по проезжей части, увёртываясь от иномарок и прочих транспортных средств. В одном месте ему повезло, и он зацепился за аварийную лесенку позади троллейбуса.

- Сейчас выходим, - ответил Жорка на вопрос Сакурова, они сошли на остановке, и Жорка позвал Николая: - Слезай, приехали.

- Я не знаю, куда тут ГАИ смотрит, но ездют местные безобразно, - принялся возмущаться дальний родственник Семёныча. – Нет, ты видишь, что человек за троллейбусом бежит, так на хрена его подрезать?!

- Безобразие, - сочувственно поддакнул Сакуров.

- Так, сейчас сюда, - сориентировался Жорка. Имея в арсенале наводку ментов и собственные сведения о бывшем Ленинграде, сделал он это (сориентировался) довольно быстро.

- Куда? – переспросил Сакуров, любуясь на шпиль Петропавловки и Дворцовый мост.

- Сюда, - с сомнением повторил Жорка и объяснил своё сомнение несколько двусмысленной фразой: - Вообще-то, раньше в этих домах жили представители бывшей ленинградской элиты или просто коренные блокадники, а Васька, сколько мне известно…

Васькой звали бывшего однополчанина Жорки Прахова. К его дому за номером таким-то приятели канали минут десять, пока не упёрлись в заново отделанный фасад подъезда дома, построенного на набережной Невы напротив Васильевского острова ещё во времена Николая второго кровавого. А может, ещё раньше. Этот подъезд выгодно отличался от других, куда ещё не въехали представители новой питерской элиты, евроремонтовским шиком, зеркальными окнами и изящными камерами наблюдения на входе, возле которого теснилось с полдюжины иномарок.

Подканав, Жорка по-хозяйски ткнул в кнопку домофона.

- Вам кого? – послышался удивлённый голос.

- Василия Кострова, - небрежно обронил Жорка. – Доложите, что здесь Георгий Прахов.

Минуты три домофон молчал, а тот, кто им «рулил», наверно, с невменяемым изумлением разглядывал на экране видеомонитора опухшего от беспробудного пьянства разноцветного Николая. Впрочем, на Жорку и Сакурова тоже стоило посмотреть.

- В вы ему кто? – уточнил, наконец-то, невидимый наблюдатель.

- Слушай, ты доложи хозяину, что здесь Георгий Прахов, только сделай это немедленно. Иначе, если я доберусь до твоего хозяина без твоей помощи, тебе потом не поздоровится.

Невидимый промолчал, а спустя пять минут из подъезда выкатывался сам Василий Костров в компании охранников. Это был крупный наголо обритый мужик в деловом костюме, плохо скрывавшем внушительные бицепсы и наметившийся животик. Под пиджаком костюма бритый имел десантный тельник, его шею украшала непременная золотая цепь, а на каждый палец был надет перстень.

«Ничего себе», - только и подумал Константин Матвеевич, мимолётно задумавшись на тему впечатления от вида однополчанина Жорки Прахова: то ли он испытал тревогу, то ли надежду?