Сергей Кутолин - Философия интеллекта реального идеализма

Заканчивая краткий «экскурс в гистологию клеточного строения » принципов и проблем ноосферной защиты, я позволю себе заключить сказанное хорошо известным принципом, который стихами Гете формулируется так:

Сегодняшние кумиры хотели бы переосмыслить свою скромность через призму великих деяний прошлого. И к столетию Н.С. Хрущева «интеллектуальный гомуж» — г-н А.Н. Яковлев уже витийствует, уподобляя Хрущева Александру – Освободителю. «Вертеры-услышкины» на подмостках политического шоу и в газетной макулатуре вздувают свои липовые акции за подаяние должностей с барского стола, утилизируя историю Государства Российского аж со времен Петра I, извращая понятие империи. «Воззри, Господи, на деяние детей своих, бо не ведают, что творят».

Петр I велик и для «современного глазу». Но не войнами, злосчастьем и бедами, не убийством собственного сына, не уничтожением средневекового пласта культуры на Востоке, не вынужденным самосожжением старообрядцев, не костями, лежащими в основании «бурга» святого Петра, Таганрога и Воронежа, не нарушением уз таинства брака и мезальянством императорской крови в последующих поколениях дома Романовых... От деятельности Петра и птенцов его гнезда сформировалось чувство Родины!

Поэтому первое и непременное качество эпохи Петразаключается в чувстве, которое получило государственное оформление и которое проникло в поры общественного воспитания, — в чувстве принесения общественной пользы государству.

Это чувство возникло и сформировалось на фоне «физической разбросанности, разрозненности народа», которым «соответствовала нравственная несплоченность общества и потому невозможность выработать крепкие нравственные границы...» (Соловьев С.М. Публичные чтения о Петре Великом. М.: Мысль, 1984. С. 63).

Современная ситуация в форме думского и сенаторского вариантов, в форме бесчисленных и бесконечных указов и постановлений, обещаний, ласканий, но не дела— вот причина, по которой наш бедный и измочаленный народ окунулся в премерзкие нравы русского же народа допетровской эпохи, когда «пред другими народами русские являются обманчивыми, неверными, склонными к воровству, неучтивыми в беседе, нечистоплотными. А отчего все это происходит? Оттого, что всякое место наполнено кабаками, заставами, откупщиками, выемщиками: люди отовсюду и везде связаны, ничего не могут свободно делать, трудом рук своих не могут свободно пользоваться... А целовальники и притеснители народа, не получая достаточного жалованья, не могут как должно исполнять своих обязанностей, нужда заставляет их искать корысти и брать подарки от воров.» (Соловьев С.М. Соч. Кн. VII. Т.13. С. 151.)

Итак, Петр I задолго до «общественного договора» Руссо воззвал к совести народа принесением им общественной пользы при «всех обстоятельствах и от всех чинов и званий», забвение которой и есть трагедия нации. Второй гениальной свершенной им задачей является изменение структуры русского языка. Структура языка определяет структуру сложности сознания, возникновение в личности той бытийной опоры, в которой заключено самосознание нации. Французы и немцы уже говорили на современных национальных языках. И дело не в том, Лесаж или Лютер формировали этот язык и какое влияние на языковую канву, например, немецкого языка через латинский оказал Эразм Роттердамский, но дело заключается в том, что новые задачи общества, социальные, нравственные, экономические, выражаются через язык как форму аналитического и образного мышления и лишь последнее переходит рано или поздно в действие. Когда говорят, что «Государь под влиянием кукуйцев „онемечивался“» (Семевский М. Царица Катерина Алексеевна. Л.: ХЛ, 1990. С. 27), то на самом деле это лишь вхождение «в образ», а образ — «понятие расширительное». Поэтому для германских принцесс «при всех достоинствах, которыми одарила его природа, желательно бы видеть в нем меньше грубости» (Трехсотлетие дома Романовых. М.: Современник, 1991. С. 124).

И, наконец, третья классическая задача, которая была решена Петром I, — это создание им полноценного и полновесного рубляталерового достоинства и высокой пробы. Только одно это событие, продолжавшееся при жизни Петра в течение 25 лет (1701–1725), в экономическом и моральном отношении подняло государство и личность на ступень общественной независимости, в отличие от предыдущих русских царей с их переплавом любекских талеров в русскую серебряную копейку. В этом плане Петр I оставил позади себя по значимости проведенной денежной реформы и будущего победителя Аустерлица — Наполеона, который ввел пятифранковую серебряную монету, но, чтобы ее внедрить в сознание народа, ему потребовалось в одну из монет запечатать шелковый вексель об обязательстве его правительства заплатить владельцу миллион франков (Монета не найдена. Обязательства правительства Франции сохраняются!).