Анжела Мальцева - Введение в философию желания

Детская сексуальность здесь – приближение к счастью, всегда ощущавшемуся как подавленное обещание лучшего будущего. Преобразование сексуальности в Эрос заканчивается тем, что «полем и целью разросшегося сексуального инстинкта становится жизнь организма как такового». Организм здесь выступает не как инструмент отчужденного труда, но как субъект самореализации – иными словами, если социально полезный труд в то же время несет удовлетворение индивидуальных потребностей. Поскольку ничто в природе Эроса не указывает на то, что «распространение» позыва ограничено сферой телесности, то в таких условиях побуждение к «получению удовольствия от зон тела» уже ищет свою цель в прочных и расширяющихся либидозных отношениях (с. 180–182).

Маркузе прав, говоря о том, что «антагонистическое расхождение между физической и духовной сферами организма является историческим результатом репрессии». Но он ошибается, считая, что в «нерепрессивной цивилизации» духовная сфера станет «непосредственным» объектом Эроса и при том останется либидозным объектом без изменения цели и энергии (см. стр. 182–183). Эрос слеп и всеяден, неутомим и неутолим. Духовная сфера может стать его объектом, но лишь, скажем так, случайно. Без и вне личности физическое не становится духовным, а личность не возникает сама по себе в положенное время, неизбежно и необратимо. Маркузе воспроизводит идею Платона о движимом желанием и вдохновляемом Эросом субъекте, который постигает красоту тела вообще, затем красоту закона и, в конце концов, красоту Нумуса. Он не понимает, что переход с одной ступени на другую, восхождение, происходит под воздействием определенного типа желания, что есть два Эроса – Эрос индивидуальности и Эрос личности. У Маркузе Агапэ охватывается Эросом, но из того, что Эрос может охватить Агапе, вовсе не следует, что Эрос имеет своей целью охватить именно Агапе. Во всяком случае, это еще требует доказательства. Маркузе считает, что «культуротворческая мощь Эроса исходит из нерепрессивной сублимации: сексуальность не отклоняется и не встречает препятствий на пути к своей цели; достигая ее, она переходит к другим в поисках все более полного удовлетворения». Данная мысль требует весьма важных уточнений и коррекции. Мне кажется, что, напротив, именно невозможность обнаружить такую форму, которая не стала бы препятствием желанию как проявлению свободного духа, приводит к тому, что Эрос поднимается «вверх», к Личности. Все, что «встречается на пути» устремленного к бесконечности желания, не может стать адекватной этому стремлению формой. Для того чтобы Эрос «нашел» Агапе, нужно действительно разрешить ему искать, нужно обеспечить ему простор. Но это не «простор» разнузданности и вседозволенности, но действительный простор сознательно сделанного выбора свободы. Например, субъект выбирает любовь к Богу, и именно это дает ему возможность делать, что захочется, так как теперь он владеет своим желанием, а не оно (владеет) им. Следует, таким образом, вести речь о двух способах организации желания и о двух типах свободы. Желание, использующее все вокруг как средства для получения удовольствия, не может обеспечить субъекту удовлетворение, потому что, отражаясь в вещах, в вещь превращает самого желающего. Все вокруг, все доступные способы получения удовольствия, не дают искомого удовлетворения, поскольку удовлетворить желание может лишь то, что не заканчивает его и не гасит. Только став качеством личности и в межличностном диалоге, желание может достичь искомой удовлетворяющей его формы.

Следует, далее, различать потребность в удовольствии и желание удовлетворения. Удовлетворение, подобно здоровью, не ощущается, во всяком случае, оно не ощущается так, как удовольствие. Удовлетворение связано с целостностью человека. Удовлетворение – достояние нашего сознания. Потому оно может переживаться бесконечно долго. Как достояние духа, оно – вне времени и вне пространства.

Маркузе прав, говоря, что, репрессируя сексуальный инстинкт, мы наносим вред и телесности, и духовности человека, но он не прав, полагая, что самый отпуск на свободу и одно лишь освобождение сексуальности есть причина перерождения сексуальности в Эрос, а затем в Агапе.

Маркузе напрасно не различает удовольствие и удовлетворение, потребность и желание. Нужно понять то, что устремленность к удовольствию породит скорее зависимость, чем свободу. В романе «Сто лет одиночества» Маркес замечательно показывает, как уничтожает страсть двоих влюбленных, их дом, который они бросили на растерзание термитам, не в силах оторваться друг от друга ни на минуту. Удовольствие как «вещь в себе» скорее требует растворения и уничтожения личности и имени, но только личность может говорить «нет» или «да», т. е. делать выбор и утверждать меру.