Иосиф Телушкин - Еврейская мудрость. Этические, духовные и исторические уроки по трудам великих мудрецов

Все мы понимаем, что из всех условий, необходимых для национального возрождения, способность стрелять, к сожалению, наиболее важна.

В 1937 году Жаботинский был приглашен свидетельствовать перед британской комиссией, исследовавшей возможность разделения Палестины на отдельные еврейское и арабское государства. В то время немецкие евреи жили под нацистским правлением уже в течение четырех лет, а три с половиной миллиона их польских собратьев страдали от широко распространенного антисемитизма.

Ощущая острую нужду в принятии срочных мер по эмиграции значительного числа евреев из обоих общин, Жаботинский пояснял комиссии, почему у евреев нет возможности идти на территориальные уступки в Палестине:

Я хочу напомнить вам о волнении, которое произошло в приюте… когда вновь поступивший Оливер Твист попросил «больше». Он сказал «больше», потому что не знал, как выразить словами нужное понятие; но мысль, которую Оливер Твист действительно имел в виду, была следующей: «Вы дадите мне просто-напросто нормальную порцию, совершенно необходимую для мальчика моего возраста, чтобы быть в состоянии выжить». Мы, евреи, со своими требованиями, пребываем в положении Оливера Твиста… Клянусь вам, у нас, к сожалению, нет абсолютно никаких возможностей, чтобы идти на уступки… Мы должны спасти миллионы, много миллионов жизней… Какие уступки могут быть со стороны Оливера Твиста? Он находится в таком положении, что не может уступать что бы то ни было; для человека из работного дома уступить тарелку супа – (значит, умереть самому).

В ходе того же самого свидетельства Жаботинский отвечал на требования арабов, что Палестина должна быть арабским, а не еврейским государством:

Весьма понятно, что арабы Палестины предпочли бы, чтобы Палестина была арабским государством № 4, № 5, или № 6 это я весьма понимаю; но если арабские требования сопоставить с нашими, еврейскими, где речь идет о возможности выживания, то это выглядит подобно запросам гурмана с прекрасным аппетитом против требований умирающего от голода.

С 1994 года в мире имеют место быть двадцать одно арабское государство, и только одно – еврейское. Общая площадь арабских государств – 5 414 000 квадратных миль, Израиля – 8 290 квадратных миль (10 420 квадратных миль, если включить в подсчет Западный берег Иордана и Сектор Газа). Короче говоря, арабы занимают в 540 раз больше земли, чем евреи.

Ликвидируйте Галут (диаспору), или Галут ликвидирует вас.

В то время как ни один из видных еврейских деятелей фактически не смог предсказать Холокост, Жаботинский неоднократно предупреждал восточноевропейских евреев, что они пребывают в опасности, особенно, если в Европе начнется война. 10 августа 1938 года, во время еврейского поста Тиша бе-Ав, когда прошло чуть больше года после захвата Гитлером Польши, он сказал, обращаясь к собранию евреев в Варшаве, лишь немногие из которых переживут начинающуюся войну:

Три года я умолял вас, евреи Польши, венец мирового еврейства, взывал к вам, непрестанно предупреждал вас о том, что катастрофа неизбежна. Я поседел и постарел за эти годы, ибо сердце мое истекает кровью из-за того… что вы не замечаете вулкана, который скоро извергнет на вас свою разрушительную лаву… У вас почти не осталось времени, чтобы спастись… Послушайте меня в этот двенадцатый час. Ради Бога, спасайте себя – пока у вас еще есть такая возможность, ведь время работает против вас.

Многие годы последователи Жаботинского приводили это и подобные его высказывания как доказательство его пророческого дара, позволившего предвидеть злодеяния нацистов. Но даже Жаботинский не мог себе представить масштабов беды, которая вскоре постигла евреев Европы. Он планировал перевести в Палестину полтора из трех с половиной миллионов евреев Польши в течение ближайших десяти лет, не имея представления «ни о неизбежности, ни о размере трагедии», которая уничтожила более девяноста процентов польского еврейства уже через семь лет (Иаков Катц, «Был ли Холокост предсказуем?»).

Тяжелые предчувствия Жаботинского смягчались тем фактом, что он не верил в прочность Третьего Рейха. Он считал, что нацистское правительство в Германии падет из-за внутренних трудностей, как только придет в столкновение с внешними силами.