Уильям Моррис - Искусство и жизнь

До свидания, и надеюсь вскоре услышать от вас более приятные вести.

Остаюсь сердечно Ваш Уильям Моррис

«Под знаком Белого Льва»

На улице Новой Лозы

Флоренция, 10 апреля 1873

Любезный дружище!

Во Флоренции апрельские ливни. Только такая погода и стоит с тех пор, как мы прибыли сюда, и было, кроме того, довольно холодно вплоть до вчерашнего вечера, когда начало немного теплеть. Сейчас прекрасное утро, но уже успел пройти обильный дождь. Я занимался здесь покупками для фирмы, боюсь, к некоторому неудовольствию Неда, но ничего нельзя было поделать: я купил здесь массу оригинальных горшков (скальдини), покрытых свинцовой глазурью. Я также заказал большое число бутылей, вплетенных в самые разнообразные корзинки. Полагаю, что они прибудут в Англию в течение шести недель. Кое-что купил для фирмы и в Париже. Итак, надеюсь, мое путешествие принесет какие-то плоды, даже если я ничего не найду в Туне. Я отправляюсь отсюда в воскресенье утром и надеюсь, проехав по Италии и далее, возвратиться в Лондон в следующий четверг.

Мне следовало бы рассказать тьму всякой всячины о здешних произведениях искусства, но лучше уж отложить это до нашей встречи, когда мы сможем поговорить обо всем. Я отнюдь не разочарован Италией, но весьма недоволен собою. Я вполне счастлив, но как-то по-свински, и никак не могу настроить свою душу на восприятие этих чудес. Я могу лишь надеяться, что впоследствии я все это воспроизведу в своей памяти. Я не отваживаюсь признаться в этом Неду, который с ужасной ревностью воспринимает во мне малейшие знаки подавленности. Полагаю, что Флоренция должна исцелить больного человека и просветить глупого. Смею думать, все-таки имеется другая сторона, которая, во всяком случае, наводит грусть на человека: порча, руины, беспечность, глупость и забывчивость к «прославленным мужам и предкам, нас породившим» {16} , только в этих местах можно увидеть все это вполне. Ты, должно быть, помнишь мое путешествие в Труа, не правда ли? Оно едва ли лучше путешествия по Флоренции. Нед уже винит меня в том, что я обращаю больше внимания на оливковое дерево или керамику, чем на картину. Конечно, вам-то понятно, что оливковое дерево достойно более пристального внимания, а в керамике я знаю больший толк, чем в живописи. Он же профессиональный художник, и потому это не совсем справедливо. Это письмо из Флоренции — скучное, хотя, кстати, Флоренция кажется мне не скучной, а печальной, но все же, думается, ты не должен сомневаться, что и Нед и я бодры и здоровы. Расположились мы в небольшой прелестной гостинице, и нас весьма радует, что мы не превратились в меблировку огромной хибары для янки.

На этом заканчиваю нынешнее...

Сердечно твой У. М.

Сейнт-Эдвард Стрит, Лик

28 марта 1876

Моя дорогая Аглая!

Наконец-то я могу ответить и поблагодарить вас за письмо: за очень короткий срок мне предстоит выполнить массу дел, ибо я пытаюсь обучиться тонкостям красильного дела, — вплоть до выполнения работы собственными руками. Само по себе оно довольно просто, но, подобно другим простым делам, содержит в себе секрет, о котором невозможно догадаться, если только тебе не подскажут. Я не только наблюдаю за тем, как набивают ситец, но и напролет целыми днями весьма усердно, облачившись в блузу и надев деревянные башмаки, тружусь в красильне г-на Уордля. Я крашу в желтые и красные цвета. Получить желтый цвет весьма нетрудно, как и множество таких оттенков, как оранжево-розовый, телесный, темно-желтый и оранжевый. Труднее всего мне достается алая краска, но я надеюсь преуспеть в этом деле прежде, чем уеду отсюда. Я не могу получить нужного цвета индиго для шерсти, но умею окрашивать в голубые цвета ситец и добиваюсь для ситца приятного зеленого и яркого желтого цвета, который получается от соединения красок.

Сегодня утром я помогал окрашивать двадцать фунтов шелка (для нашей камки) в чане с голубой краской. В этом был большой смак, так как дело это совершенно непривычное, и мы рисковали попросту испортить шелк. Этим были заняты четыре красильщика и г-н Уордль, я же выступал в роли помощника красильщика. Работников подбодрили пивом, началась работа, и было занятно наблюдать, как зеленый шелк, вынимаемый из чана, постепенно превращался в голубой. Пока можно сказать, что дело нам удалось на славу. Самый старший из работников, старик под семьдесят, говорит, что шелк такого цвета получали давным-давно. Сам чан, кстати, производит весьма внушительное впечатление: девять футов в длину и около шести в поперечнике. В землю он врыт почти до самого своего верха. Итак, вы видите, что я слишком занят, чтобы скучать: разве что по вечерам, когда мне приходится встречаться с большим числом людей, чем я готов вынести. В этот вечер, например, я иду на званый обед, — а в конце концов меня ждет желанный сон. Завтра я отправлюсь в Ноттингем, чтобы посмотреть, как окрашивают в чану шерсть голубого цвета. В пятницу г-н Уордль намерен покрасить для нас еще восемьдесят фунтов шелка, и я собираюсь красить около десяти локтей шерсти, используя марену для получения нужного мне яркого цвета.