Питер Уорд: Эволюция будущего

Затем мы также предсказали бы, если бы эволюция была «истиной», что в истории жизни самые простые формы будут появляться первыми, а более сложные позже. Это мы тоже видим в процессе построения наших схем структуры родственных отношений в живой природе, но особенно в последовательности форм жизни, сохранившихся в летописи окаменелостей. Жизнь была представлена исключительно бактериями на протяжении первого миллиарда лет своего существования или около того, и лишь одноклеточными организмами на протяжении своих первых 2 миллиардов лет. Более простые формы животной жизни предшествовали более сложным – и рептилии предшествовали своим знаменитым производным, птицам и млекопитающим.

Итак, мало того, что эволюция правомерно считается научной концепцией; она также почти наверняка истинна – два её основополагающих предсказания о том, как должна выглядеть жизнь (как в наше время, так и в летописи окаменелостей) «подтверждены» настолько многократно, что у нас в итоге нет ни единого сколько-нибудь обоснованного сомнения в том, что жизнь в том виде, как мы её знаем, является продуктом эволюции.

А если нам не нужно предсказывать для себя будущее, чтобы увидеть научную природу самой идеи эволюции, неужели это всё, что мы сможем сделать? А что, если кто-то из нас не захочет сказать «Дазабутьтыобэт’м!», когда нам станет интересно узнать, что таит в себе будущее – особенно для нас самих, для человеческих существ, которые так недавно, но так глубоко изменили лик нашей Земли? Неужели мы не сможем сказать ничего рационального, ничего о том, что мы узнали об истории жизни, что может послужить отправной точкой для того, чтобы прогнозировать будущее – или, по крайней мере, ограничить возможности этого?

Волнующий ответ – «Да!»; мы можем сказать немало, и сказать вполне уверенно. Эволюция жизни, хотя её обычно истолковывают как череду событий, которые демонстрируют появление в итоге леопардов и бегемотов как завершение долгой родословной линии, тянущейся назад в прошлое, к первобытным бактериям, может также быть истолкована как последовательность событий и явлений, повторяющихся настолько часто, что мы можем быть уверенными, что они случатся снова. В частности, явления вымирания, сопровождающегося появлением новых видов, показывали, безо всякого сомнения, что на пути эволюционных изменений не случилось ничего, кроме разрушения окружающей среды, которое встряхнуло жизнь.

Жизнь может гасить мелкие местные возмущения (вроде пожаров или приливно-отливных волн) и заменять локально вымершие виды новыми переселенцами того же самого вида, пришедшими из нетронутых соседних экосистем. Но возмущения большего масштаба, вроде глобального изменения климата или объектов из дальнего космоса, сталкивающихся с Землёй, – это совершенно другой вопрос. Такие крупномасштабные возмущения часто настолько разрушительны, что ведут к полному вымиранию видов. Иногда, как во время великих массовых вымираний, столь ярко изображённых на страницах этой книги, они ведут к исчезновению целых семейств, отрядов или даже классов животных, растений и микробов. И в это время эволюция совершает прорыв.

Питер Уорд, будучи опытным палеонтологом, знает обо всём этом. Также он видит, что мы находимся в центре другой крупной волны вымирания, которая неизбежно вызовет противодействие эволюционного плана (в действительности же он думает, что это уже происходит!). Я полностью согласен с ним в том, что люди являются основной причиной текущей волны вымирания – и можно совершенно серьёзно утверждать, что такова судьба человечества, которая в очень значительной степени определит будущие характер и состав жизни на Земле.

И здесь встаёт другой вопрос: какова наша судьба? Другие люди, которые сделали попытку узнать, на что будет похожа эволюция жизни в будущем, предположили, что текущий вектор вымирания, включающий нас самих, пропадёт совершенно, давая всем прочим выжившим формам жизни возможность вернуть себе планету. Палеонтолог и художник Дугал Диксон в своей книге «После человека» сделал такое предположение и создал фантастическую и очень обаятельную работу, включающую выдуманных им «песчаных акул» и других животных будущего.

Алексис Рокман, чьи полотна, часто сделанные в ярких красках, столь же часто обращаются к весьма мрачным темам, на протяжении своей карьеры создал видение жизни на земле, всецело наполненной присутствием человечества – жестяные банки и выброшенные на свалку шины, образующие субстрат для обильной, продолжающейся Жизни. Видение Алексиса совершенно соответствует взгляду Питера на то, что человечество собирается выживать – и что будущее всей жизни будет обращаться вокруг нашего присутствия. Будущее уже здесь, в одомашнивании сельскохозяйственных животных и в безрассудстве генной инженерии, которая начинает разворачиваться на наших глазах. Предположение рациональное, но сильно отличающееся от пасторальных прогнозов Диксона.