Ли Дугаткин - Как приручить лису (и превратить её в собаку). Сибирский эволюционный эксперимент

Других особенностей поведения в поколении Уголька Людмиле обнаружить не удалось, но она заметила, что в целом эти лисята вели себя гораздо спокойнее, чем детеныши предыдущих поколений. Кроме того, у большего числа самок течка наступала на несколько дней раньше, чем у лис в природе. Все это еще раз доказывало, что эксперимент приносил новые важные результаты.

Как ни хотелось Людмиле поскорее поделиться с Дмитрием этой новостью, предстояло дождаться возвращения в Новосибирск. Каждый раз после ее приезда он назначал встречу у себя в кабинете для обсуждения результатов. Это была сравнительно редкая возможность тесно пообщаться и проанализировать собранные данные, обменяться мыслями о том, что они могут значить. Беляеву очень хотелось вплотную заняться экспериментом, но он оставался директором института и сумел выкроить время лишь для двух коротких поездок в «Лесной». Поэтому встречи с Людмилой были так важны для него.

Дмитрий приглашал ее в кабинет и просил секретаршу заварить его любимый чай – смесь индийского и цейлонского, полторы ложечки сахара на стакан. Беседа начиналась с расспросов о семье Людмилы, о муже, дочери и матери. Беляев понимал, что им непросто даются частые отлучки Людмилы. Потом разговор переходил на дела самой Людмилы. Беляев, человек в высшей степени целеустремленный, способный работать в лихорадочном темпе, никогда не забывал о сотрудниках. Он прекрасно понимал, с каким трудом Людмила переносит долгие разлуки с домашними и особенно с дочерью, тогда еще совсем малышкой. Сама Людмила вспоминает, что «когда мне становилось тяжело на душе, он [Беляев] сразу же это чувствовал. Стоило мне только заговорить, и он с первого слова понимал, что я хочу сказать».

На этот раз Людмила с удовольствием сообщила Беляеву интригующие новости. Она рассказала, что в новом поколении оказалось больше неагрессивных животных, чем раньше, и о том, что у некоторых самок отмечается удлинение репродуктивного периода. Под конец она поведала о виляющем хвостом Угольке. Беляев согласился, что это может быть крайне важно. Поведение лисенка показывало, что Уголек проявляет новый вид эмоциональной реакции на человека. Если другие лисята начнут вести себя так же, это может оказаться большим шагом вперед в процессе доместикации. Конечно, предстояло собрать больше надежных доказательств, но, даже если обобщить уже полученные результаты, они могут быть достаточно убедительными для представления их мировому научному сообществу. Международный генетический конгресс, который должен был состояться в 1963 г. в Гааге, давал для этого прекрасную возможность.

Впервые за много лет, прошедших с момента прихода к власти Лысенко, советское правительство разрешило участвовать в конгрессе делегации настоящих генетиков – явный признак того, что звезда «народного академика» закатилась. Международные конгрессы по генетике проводились раз в пять лет. Такое событие никак нельзя было пропустить, и Беляев не сомневался, что сможет принять в нем участие.

Несколько последних лет генетики плечом к плечу с другими представителями научного сообщества продолжали бороться с Лысенко. В 1962 г. три самых уважаемых в СССР физика объединились, чтобы публично раскритиковать труды Трофима Лысенко. Он еще два года проработал директором Института генетики, но был снят с поста после того, как в 1964 г. физик Андрей Сахаров разгромил его в своей речи на Общем собрании Академии наук СССР. Сахаров обвинил Лысенко в «позорной отсталости советской биологии», в «оклеветании, аресте и даже гибели многих подлинных генетиков». Вскоре после этого правительство официально осудило Лысенко и отвергло его труды. Беляева, как вспоминает его жена, эти новости потрясли. Наконец-то советская генетика могла начать наверстывать потерянное в последние десятилетия.

В докладе на конгрессе в Гааге Беляев изложил положенную в основу эксперимента с лисами гипотезу о том, что отбор по признаку неагрессивности мог стать стимулом к доместикации. Беляев подробно рассказал, как идет исследование, сообщил о результатах пилотного эксперимента в Кохиле и о том, что им удалось узнать в последнее время. Это произвело большое впечатление на аудиторию – никому еще не приходилось слышать о подобных экспериментах по одомашниванию. Идея была весьма смелой. Среди слушателей доклада был Майкл Лернер из Калифорнийского университета в Беркли, один из ведущих мировых генетиков. После доклада он подошел к Беляеву, представился, и они вдвоем продолжили обсуждать детали эксперимента, размах и оригинальность которого поразили американца. Впоследствии между ними завязалась переписка, в которой ученые обменивались сведениями о своих текущих исследованиях. Дмитрию Беляеву выступление на конгрессе дало возможность познакомить западных генетиков с проводимым им экспериментом, и не было никого, кто мог бы помочь этому знакомству лучше, чем Лернер. В своем учебнике по селекции животных, опубликованном несколько лет спустя, он рассказал о беляевском эксперименте. Эта книга стала одним из основных пособий для селекционеров, и Беляев признался другу, что он был очень рад «найти ссылки на свою работу» {30} 30 Письмо Д. Беляева М. Лернеру от 15 июля 1966 г. Из переписки Лернера, хранящейся в Американском философском обществе. .