Алан Джасанов - Мозг - прошлое и будущее [Что делает нас теми, кто мы есть]

Журналист Этан Уоттерс изучил положение дел во всех уголках планеты и своими глазами увидел, насколько изменчиво восприятие душевной патологии. Он описывает экзотические психические состояния, в том числе амок – так малайцы называют внезапный приступ насилия или суицидального поведения, или зар – истерические припадки у ближневосточных женщин, которые, как правило, возникают во время ритуальных экстатических танцев и пения [543] Ethan Watters, «Crazy Like Us» (New York: Free Press, 2010). .

Уоттерс отмечает, что межкультурные исследования выявили «внушительное количество доказательств, что психические расстройства никогда не были одинаковыми во всем мире, ни по форме, ни по распространенности, а всегда вызываются и формируются этическими представлениями того или иного времени и места» [544] Ethan Watters, «The Americanization of Mental Illness», «New York Times Magazine» , 8 января 2010 года. . А кроме того, он отмечает проникновение американской психиатрической практики в другие культуры: особенно очевидным это становится, когда в других странах принимают американскую классификацию болезней. В результате этого проникновения на смену древним местным недугам приходят психические расстройства из DSM. Как пишет Уоттерс, «горстка психических расстройств – в том числе депрессия, посттравматический стрессовый синдром и анорексия – распространяются по другим культурам со скоростью инфекционных болезней».

А если психические болезни определяются культурой, значит, любые генетические или нейрофизиологические особенности, соответствующие этим болезням, тоже подвержены культурному влиянию. Если бы советские генетики обнаружили, что вялотекущей шизофрении у диссидентов соответствуют определенные гены, обладание этими генами считалось бы фактором риска возникновения этой «болезни» у тех, у кого диссидентство еще «не проявилось». Биологи изучали бы, почему именно эти гены приводят к тому, что человек заболевает вялотекущей шизофренией. Они даже моделировали бы эту болезнь у мышей при помощи новейших молекулярных технологий – меняли бы гены мышей по образцу генов людей-диссидентов, а потом прилежно изучали бы этих мышей при помощи целого арсенала биологических методов. Такие гипотетические исследования очень напоминали бы труды многих настоящих ученых, которые сегодня работают с заболеваниями из списка DSM; вероятно, они даже принесли бы какие-то плоды. Например, выяснилось бы, что людей подталкивают к диссидентству генетически обусловленные личностные черты, вот почему у них проявляются психологические особенности, которые якобы заметили доктора вроде Снежневского и Лунца. Однако означали бы эти гены и любые связанные с ними нейрофизиологические явления, что в их основе лежит «болезнь мозга»? Не исключено, что диссидентское поведение и в самом деле связано с какими-то генетическими и физиологическими особенностями, но считать их дефектами , вызывающими болезнь, – такая же субъективность, как диагнозы врачей из Института имени Сербского.

В 1960 году психиатр Томас Сас предложил радикальное решение этого парадокса в эссе с провокационным названием «Миф о душевной болезни». Сас считал, что «идея психиатрического симптома… неразрывно связана с социальным , в том числе этическим , контекстом, в котором она сформулирована» [545] T. Szasz, «The myth of mental illness», «American Psychology» 15 (1960): 113–118. . «А для тех, кто считает психиатрические симптомы признаками болезни мозга, концепция душевной болезни избыточна и обманчива». Иначе говоря, если и в самом деле в мозге человека есть какая-то аномалия, которую можно выявить, обсуждать ее с точки зрения психики бессмысленно: ничего нового это не даст. А душевные болезни, которым не соответствуют очевидные аномалии мозга, Сас считал «житейскими проблемами», которые не следует относить к сфере медицины и лечить лекарствами и госпитализацией. В то время Саса сочли еретиком, многие коллеги-психиатры воспринимали отрицание психических болезней как безответственные нападки на свою профессию, но находились и такие, кто считал Саса защитником больных от произвола медицинского истеблишмента, а его деятельность – достойной всяческих похвал [546] J. Oliver, «The myth of Thomas Szasz», «New Atlantis» (Summer 2006); Benedict Carey, «Dr. Thomas Szasz, Psychiatrist Who Led Movement Against His Field, Dies at 92», «New York Times» , 11 сентября 2012 года. . С критикой Саса можно и не соглашаться, но она в любом случае подчеркивает, к каким серьезным последствиям приводит тот или иной угол зрения на психические болезни: определение психического заболевания диктует нам, как его лечить.