Евгений Черносвитов - Формула смерти. Издание третье, исправленное и дополненное

Я знаю Светочку и Славика, лишь как они выглядели, лежа в гробу. Бабушку умерла, когда я водил ей внутривенно сердечные препараты. Последние ее слова были: «Не мучь меня! Я хочу умереть!» Перед смертью она очень страдала, умирала долго. Потом, в 1989 году, будучи на Капри с известным советским доктором богословия, Алексеем Ильичем Осиповым , я задал ему вопрос: «Почему так долго мучилась моя бабушка перед смертью? Ведь она прожила жизнь праведника – всю себя, не смотря на выдающийся талант певицы (приглашали работать в Большой театр) и редкостную красоту, посвятила семье дочери! На что Алексей Ильич ответил: «Чем дольше в постели, тем меньше в аду». Моя бабушка была старой веры. Вместе с Григорием Распутиным она уговорила Николая Второго встретиться с старообрядцами. Николай Второй послушался их совету и встретился с представителями старообрядцев. Эта была первая и единственная встреча царя с старообрядцами, с момента Раскола. Фотокарточку , на которой эта встреча запечатлена, я подарил музею, что организовали во дворце Феликса Юсупова в Санкт-Петербурге. В том самом дворце, где было совершено покушение на Распутина.

Когда древние греки были еще дикими данайцами, а не эллинами, то есть, когда Рим не подчинил себе Египет , трагедия (tragodia) имела единственный и конкретный смысл – козлиная песнь. Мне долго было непонятно, почему Эсхил, отец трагедии в современном понимании этого слова, «козлиной песнью» называл свои произведения. А, вслед за ним, и Софокл , и Еврипид . Потом, Шекспир и Кальдерон . А во времена классицизма Корнеля и Расина , уже забыли первоначальное значение слова трагедия.

В начале 90-х годов судьба близко свела меня с аварцами : великими, такими, как Расул Гамзатов и Али Алиев, и простыми, такими, как «гунибский Хемингуэй» Омар Гаджи, и мой коллега Ахмед Рамазанов. Подробно о нашей дружбе и встречах, как в Махачкале, так и единственном в мире по своей красоте и богатейшей истории горном ауле Чохе (последнее прибежище легендарного 3-его имама Шамиля перед его пленением царскими войсками), я написал в книге «Пройти по краю» (М., «Современник», 1989 год). Ахмеду и Омару я благодарен за то, что узнал, что такое козлиная песнь, и понял, почему Эсхил этим именем назвал свои произведения.

Вот, что такое лебединая песнь, все знают! Я тоже знаю, но мне никогда не приходилось ее слышать. А козлиную песнь я услышал в Чохе. Когда я рассказал Ахмеду и Омару о начальном значении слова трагедия, они ни сколько не удивились тому, что Эсхил выбрал именно это слова для обозначения своего жанра. И предложили мне самому услышать козлиную песнь.

Когда вожак стаи, старый козел проигрывает схватку с молодым соперником и изгоняется из стаи, он идет на самую высокую скалу, и, спев свою последнюю песню, бросается в пропасть. Несколько ночей нам понадобилось для того, чтобы подкараулить такого козла. А ночи в Чохе – божественные! Звезды и луна такие яркие, что слепят глаза, и так близко от смотрящего на них, что кажется, можно достать рукой! Тишина в горах такая, что давит на уши. А лунное и звездное небо в абсолютно прозрачной сплошной темноте охватывает тебя со всех сторон, а не так, как мы, городские и степные жители, привыкли его видеть – над головой.

Козел появился к трем часам ночи. Мы не услышали, как он запрыгнул на самый высокий участок скалы, так, что стал отлично виден, в освещении луны и звезд. Необыкновенный этот свет в горах Кавказа! Ни луна, ни яркие звезды не имеют лучей. Они освещают все вокруг своим присутствием, делая темноту ночи прозрачной. Козел был от нас на приличном расстоянии. Нас разделяло с ним 3-х километровое ущелье! Но это расстояние совершенно не воспринималось. Он, казалось, был рядом. Мы боялись говорить даже шепотом, чтобы его не спугнуть! Я не знаю, что имел в виду Гомер, описывая песни сирен, и какие муки испытывал Одиссей, привязанный к мачте. Но, один раз в жизни услышав пение горного козла на скале в Чохе, я запомню это на всю жизнь! Потом, в разных городах СССР и Европы, когда я рассказывал о трагедии , я непременно рассказывал и о козлиной песни, которую услышал на горе Кавказа. И, всякий раз я ко мне приходили новые слова, новые эпитеты и сравнения! Вот и сейчас я напишу, наверняка, что-то новое!