Альфред Брэм - Жизнь животных, Том II, Птицы

Интересно наблюдать грифов, если посадить их в просторную клетку вместе с другими хищными птицами. Кормление происходит там среди неописуемого волнения: каждый борется, чем может, и прибегает ко всевозможным средствам, чтобы овладеть лучшим куском. Бурые грифы сидят со сверкающими глазами и растопыренными перьями перед мясом, не трогая его, но, очевидно, решившись отстаивать его от соперников; их изогнутые шеи двигаются с быстротой молнии взад и вперед по всем направлениям, и каждый из их товарищей должен опасаться получить удар клюва. Едва ли следует прибавлять, что подобного рода побоища не обходятся без шипения, гоготанья, хлопанья клювом и ударов крыльями – словом, адского шума.

О жизни грифов в неволе существует много наблюдений. Вот что рассказал мне граф Хотек о сером грифе (Vultur monachus) – крупной серо-бурой птице, представительнице рода настоящих грифов (Vultur). «Когда я был еще мальчиком, я получил в подарок серого грифа, которого вытащили из дунайских волн и в течение 12 лет воспитывали в доме пастора. Гриф этот прожил у меня еще 30 лет; он перешел во владение к князю Ламбергу, который увез его в Штейер и поселил во рву замка. Весьма вероятно, что он жил бы там и до сих пор, если бы олень не забодал его. Гриф этот – самка, которая неслась несколько раз – заключил странную дружбу с молодой домашней курицей, которая забралась в его клетку и осталась у него. По вечерам или в дурную погоду можно было видеть курицу у ее приятельницы – грифа, который нежно оберегал и защищал ее. Что потом стало с курицей – я не помню, но хорошо знаю, что гриф не убил ее».

«Серый гриф, которого воспитывал Лейбслер, был сначала спокоен и добродушен, но впоследствии стал сердитым и, за исключением сторожей, бил клювом всякого, кто к нему приближался. Он ел гнилое мясо так же охотно, как и свежее; пожирал животных вместе с их шкурой и волосами; кости длиной в 12-15 см он проглатывал целиком. На живых животных он никогда не набрасывался и в течение нескольких месяцев жил в ладу с большим черным вороном и галкой. Чтобы убить грифа, ему дали 12 гран мышьяку; через час он стал дрожать, выплюнул отравленное мясо, проглотил его снова и час спустя был уже совершенно здоров. В тот же самый вечер ему дали еще 2 лота мышьяку, которые, однако, также остались без действия».

Кроме упомянутого уже серого грифа, живущего в Южной Европе и большей части Азии, к тому же роду относятся еще ушастый гриф (V. auricularis), желто-бурого цвета, водящийся по всей Африке, и лысый гриф (V. calvus), живущий в Индии.

Особый род составляют сипы (Gyps), отличающиеся вытянутым слабым клювом, низкими ногами и длинной гусиной шеей.

Сюда относятся бурый гриф (G. fulvus) светло-бурого цвета, водящийся в Южн. и Ср. Европе, Южн. Азии и Африке, и сип Рюппеля (G. r@uppellii) – самый красивый из грифов, темно-серо-бурого цвета, водится в Ср. Африке.

Ни одна птица этого подсемейства не приобрела такой известности, как стервятник, белый сип, курица фараонов (Neophron percnopterus). Он изображен на древних египетских памятниках; египтяне и евреи воспевали его как эмблему родительской любви. Преобладающий цвет его густого оперения – грязно-белый. Он водится в Южн. Европе, Африке и большей части Зап. и Южн. Азии.

Птица эта доверчиво относится к человеку и только в Южн. Европе пуглива и осторожна. Стервятник далеко не глуп, так как точно отличает того, кто ему полезен, от того, кто ему вредит. Нельзя его также назвать и ленивым; напротив, он очень деятелен и часто по целым часам упражняет свои крылья ради одного только развлечения. Походка его напоминает походку нашего большого ворона, а полет – отчасти аиста, отчасти ягнятника, хотя гораздо медленнее и не так красив, как полет последнего. Для отдыха он выбирает скалу и по возможности избегает деревьев, так что совершенно отсутствует в больших лесах; нередко его приходится видеть сидящим на старых зданиях, храмах, мечетях и памятниках. Одиноким его встретить можно лишь изредка; он живет парами или чаще маленькими стаями. С другими грифами он соединяется только на короткое время, и как только окончится общий пир, уже больше не заботиться о своих родственниках.

В пище стервятник неразборчив. Он съедает, можно сказать, решительно все, что может быть съеденным. Нельзя сказать, чтобы падаль составляла его главную пищу; он гораздо менее разборчив. Конечно, он появляется на всякой падали и, насколько ему позволяют его небольшие силы, старается насытится, выклевывая глаза или дожидаясь, пока не наедятся большие грифы и оставят ему кости; но такое пиршество является его праздничным кушаньем. Гораздо более обильную добычу доставляют ему большие реки и море, которые выкидывают на берега падаль или дохлую рыбу и низших морских животных. Кроме того, он при случае нападает на крыс, мышей, мелких птичек, ящериц и других пресмыкающихся; как вор, грабит он гнезда с яйцами и ловко охотится за кузнечиками. Но ни его грабежи, ни воровство не в состоянии доставить нужного для него пропитания. К счастью, он умеет прокормить себя иным путем: во всей Африке и даже уже в Южной Испании его главную пищу составляет человеческий кал.