Джоан Роулинг - Гарри Поттер и Орден Феникса.

Фадж еще больше выпучил глаза и раззявил рот; его круглое лицо под шапкой седых волос побагровело.

- Я… вы -

Дамблдор повернулся к нему спиной.

- Гарри, возьми этот портал.

Гарри положил руку на протянутую ему золотую голову статуи. Ему было безразлично, что сейчас случится и где он окажется.

- Мы встретимся через полтора часа, - спокойно сказал Дамблдор. - Раз… два… три…

Гарри почувствовал привычный прыжок внутренностей. Из-под ног ушел полированный паркет; Атриум, Фадж и Дамблдор исчезли, и он улетел прочь в цветном и шумном вихре…

Гарри ударился ногами о твердую поверхность; его колени подогнулись и, выронив из рук золотую голову колдуна (голова зазвенела, как камертон), он оглянулся и увидел, что попал в кабинет Дамблдора.

За время отсутствия директора кабинет сам собой отремонтировался: изящные серебряные инструменты снова стояли на столиках с ножками, степенно жужжа и попыхивая. Портреты директоров и директрис мирно храпели, свесив головы на спинки кресел или за края рамок. Гарри выглянул в окно. На горизонте бледнела зеленая полоса - занимался рассвет.

Тишина и неподвижность, изредка нарушаемые внезапным всхрапом или сонным бормотанием спящих портретов, раздражала Гарри. Если бы окружавшие его предметы могли отразить его состояние, то портреты бы кричали от страдания. Он шагал по тихому, красивому кабинету, часто дыша и стараясь не думать. Но мысли сами лезли в голову… и бежать от них было некуда…

По его вине умер Сириус; в этом был виноват только он, Гарри. Если бы у него хватило ума не поддаваться на уловки Вольдеморта, и не поверить в свой сон, если бы он послушал слова Гермионы о том, что Вольдеморт пользуется его желанием быть героем…

Думать про это было невыносимым, но Гарри не мог остановиться… внутри него образовалось пустое место, которое ему не хотелось бы изучать; пустота на том месте, которое в его душе прежде занимал Сириус, душила Гарри, давила на него своей безмолвностью…

Портрет за его спиной оглушительно всхрапнул, и невозмутимый голос произнес: - Аа- а… Гарри Поттер…

Финеас Найджеллус дико зевнул, потянулся и изучил Гарри проницательным взглядом узких глаз.

- Что привело тебя сюда в такое раннее время? - испытующе спросил Финеас. - Вход в этот кабинет закрыт для всех, кроме истинного хозяина - Директора. Или тебя послал Дамблдор? О, только не это… - Нигелл снова зевнул. - Очередное послание для моего бестолкового праправнука?

Гарри был не в силах ответить. Финеас Найджеллус не знал о гибели Сириуса, но Гарри не мог рассказать об этом. Сказать это вслух значило сделать его смерть осязаемой, неизбежной, реальной.

Еще несколько портретов зашевелились. Паника перед предстоящими расспросами заставила Гарри броситься к двери и дернуть за ручку. Та не поддалась: кабинет был заперт.

- Это значит, - сказал коренастый, красноносый колдун, чей портрет висел за столом директора, - что вскоре к нам присоединится Дамблдор?

Гарри обернулся. Колдун выжидательно смотрел на него; Гарри кивнул. Он еще раз, за спиной, потянул за дверную ручку, но та не поддалась.

- Отлично, - сказал колдун. - Без него было скучно. Ужасно скучно.

Колдун опустился в свое похожее на трон кресло и располагающе улыбнулся Гарри.

- Дамблдор о вас высокого мнения, насколько мне известно, - добро сказал он. - О, да. Очень уважает вас.

Чувство вины, как гигантский паразит, разрасталось внутри Гарри, пожирая его. Он не выносил этого, сам себя еле переносил… он был пойман в ловушку собственного тела, из которой всем сердцем хотел выбраться, стать кем-то другим…

Пустой камин полыхнул изумрудно-зеленым пламенем, заставив Гарри отскочить от двери и уставиться на вращающегося в камине человека. Высокая фигура Дамблдора кружилась в огне, пробуждая колдунов и ведьм на стенах. Многие портреты приветственно закричали.

- Благодарю, - вежливо сказал Дамблдор.

Он не сразу посмотрел на Гарри, а прошел к золотой жердочке у двери, где обычно восседал взрослый феникс; извлек из кармана страшненького, неоперенного птенца Фоукса и бережно опустил его на поднос с кучкой пепла.

- Итак, Гарри, - Дамблдор отвернулся от птенчика, - спешу сообщить хорошую новость: никто из твоих друзей не пострадал от событий этой ночи.

Гарри хотел сказать: «Хорошо», но не смог выдавить ни звука. В словах Дамблдора слышался упрек за все, что он натворил; но все же, когда Дамблдор посмотрел прямо на него, в его взгляде было больше доброты, а не осуждения. Гарри не мог смотреть ему в глаза.