Ткачев А.,Соколов В.и др.- Свобода любви или идол блуда

Для того, чтобы семейная жизнь была не про­сто «сносной», но и духовно здоровой и пита­тельной, для этого нужно не одно влечение, не одна «физиологическая влюбленность», а насто­ящее увлечение, переходящее в любовь. Иначе говоря, только сочетание сексуального влечения и движений любви (эроса) обеспечивают нор­мальную семейную жизнь (говорим сейчас о сфере пола): при отсутствии «влечения» стано­вится трудным супружеское сближение, а при отсутствии любви, когда выступает на первый план (даже взаимно) чисто сексуальное влече­ние, семья будет непрочной: угаснет «страсть», ослабеет сексуальное влечение – и супруги не­избежно переживут в острой форме их внутрен­нюю чуждость друг другу.

Тайна брака поистине велика. Два человека, жившие до вступления в брак своей особой жиз­нью, имевшие уже сложившиеся привычки, взгляды, имевшие каждый в отдельности своих друзей, приятелей, вступив в брак, начинают жить общей жизнью. Это, конечно, не может быть легко сразу - нужно много идущих от любви уси­лий для взаимного приспособления, для уступ­чивости и для умения находить пути жизни, не тягостные ни для одной стороны. Когда в серд­це есть любовь, тогда, конечно, все становится легче, естественнее, но если налицо не любовь, а «физиологическая влюбленность», чисто сек­суальное влечение друг к другу, тогда временно обе стороны идут на уступки, как бы закрывают для себя все трудное в другом человеке - чтобы, проснувшись от «угара страсти», пережить ост­рое отталкивание друг от друга.

Огромным препятствием для нормальной жизни (часто и при искренней любви друг к дру­гу) может оказаться то, что у вступивших в брак была уже добрачная половая жизнь (что обычно и бывает у мужчин, реже у женщин). Трудно мо­лодой женщине, которой муж рассказал, как он жил до брака, без отвращения и ужаса перенес­ти это. Тень добрачных связей никогда не может быть снята; душа того мужчины, который жил добрачной половой жизнью, помимо его воли, несет в себе следы этой добрачной жизни. Я не говорю сейчас о половых болезнях, которыми муж неизбежно заражает жену; все современные средства, применяемые, например, для излечения сифилиса, не могут окончательно устранить из организма тот яд, который в нем осел. Фран­цузский психиатр Шарко имел хорошую при­вычку водить молодых студентов в клинику ве­нерических заболеваний, чтобы они навсегда запомнили те ужасы, на которые часто бывают обречены сифилитики. Об этих тяжких послед­ствиях добрачной половой жизни не буду рас­пространяться, как не остановлюсь подробно и на тех извращениях, которые приобретаются иногда в добрачной жизни и от которых по­том страдают жены. Гораздо серьезнее то, что в добрачной половой жизни изнашивается орга­низм: сексуальная жизнь, не связанная с любо­вью, с семейным очагом, с детьми, берет гораз­до больше сил, чем нормальные супружеские отношения в браке. Но самое тяжкое, что несет с собой добрачная половая жизнь, это те раны, которые наносит своей жене муж, живший доб­рачной половой жизнью. Не очень многие жен­щины могут простить (по-настоящему) своим мужьям то, что они сближались с другими жен­щинами до них — это вызывает у них глубокое отвращение, порой озлобление и ненависть. В начале XX века в европейской литературе очень прошумела одна пьеса Бьернстерне Бьернсона («Перчатка»), пьеса, посвященная этой теме. Несколько позже в австрийской литературе по­явилась повесть под названием «Одна за мно­гих», где рассказывалось, как одна молодая де­вушка, будучи уже невестой и узнав от любимого ею (и очень любящего ее) жениха исповедь о его добрачных связях (этой исповедью он искренне хотел покончить со своим прошлым), не вынес­ла той скорби и тяжести, которая легла на ее душу и раздавила нежный цветок любви. Она покон­чила с собой, как «одна за многих», чтобы ска­зать всем молодым мужчинам о том отвращении и ужасе, которые наполняют чистую девичью душу при знакомстве с тем, как мужчины живут до брака. Добрачная распущенность не только ужасна и омерзительна для девушек, но она вы­зывает глубокий кризис в их восприятии жизни. Они не могут вместить, не могут понять, как можно без любви и увлечения приближаться к женщинам, которых принято называть «продаж­ными» (хотя эти несчастные жертвы современ­ных нравов большей частью не виноваты в том, что стали «публичными» женщинами). Нельзя не разделить того глубокого движения души у Раскольникова, который поклонился в ноги Соне Мармеладовой, оставшейся чистой в душе, хотя жизнь заставила ее «продавать себя»...