Ткачев А.,Соколов В.и др.- Свобода любви или идол блуда

Но и в этом высшем своем цветении семья остается цельной. Нет в семейной жизни отдель­ных сфер — отдельной телесной, социальной, духовной близости; здесь одно откликается в другом, одно отражается в другом, все связано очень внутренне и интимно, и какая-либо боль в одной стороне очень чувствительно дает себя знать и в других сферах. Семья есть нормальное раскрытие тайны пола в нас; для семьи, для се­мейной жизни дан нам пол, и все богатство, неиследимая полнота и сила его впервые откры­вается в семье, как своем высшем цветении и выражении. Еще иначе выразим это: вне семей­ной жизни нет и не может быть жизни пола, она может быть тогда только неправильной, искажа­ющей нашу природу и нарушающей законы жиз­ни. Путь чистоты до брака не есть только требо­вание социальной морали, охраняющей семью, но он диктуется самой природой человека. Доб­рачная половая жизнь есть просто односторон­нее и потому извращенное выражение пола и грозит опустошением души и искажением ее внутреннего строя. Мы коснемся этого пункта далее, но еще вернемся к вопросу о семье, в част­ности, к социальной стороне ее.

Семья образует некоторую социальную еди­ницу, здесь как раз действует принцип — «все за одного и один за всех». Если кто-либо в семье болен, то средства всей семьи тратятся на болезнь одного, и никому в голову не может прийти, что это неправильно. В семье может и не быть «об­щей кассы» (если зарабатывают несколько чле­нов семьи), но сущность того порядка, который дан в семье, от этого не колеблется. Это соци­альное единство семьи не устраняет различия ее членов в их типе, в работоспособности, в здоро­вье: каждый трудится в меру его сил. Семья есть некая трудовая единица, а не просто общая и совместная жизнь. Но социальное единство не исчерпывается этой стороной: достаточно вспомнить о том, что есть «честь» семьи, кото­рую блюдут все ее члены, чтобы понять, что при­надлежность к семье, как к социальному един­ству, захватывает и душу, глубоко входя туда, как живой и питательный источник. Дети в семье — не просто предмет забот и тревоги, но они дают семье новый смысл существования, являются источником радости и сил. Любовь к детям дает силы родителям переносить все невзгоды жиз­ни, любовь к родителям светит детям всю их жизнь. Что может быть ближе для каждого чело­века его матери, его отца? А между тем новая жизнь приходит в мир именно через брак, через сближение двух полов. И это значит, что в семье, и только в ней, в глубине пола, открывается ог­ромная творческая сила, которая вносит смысл в нашу жизнь. Не будь полового сближения, не было бы рождения детей; святость последнего, вся безмерная невыразимая радость от детей ос­вящает по-новому смысл пола. Не следует ду­мать, конечно, что пол в человеке раскрывается только в этом: то, что дают друг другу любящие муж и жена есть тоже огромная неизмеримая ценность и сила — смысл пола открыт здесь и в эту сторону. Эти два «конца» пола в нас — обра­зование семьи как социального целого, рождение детей, с одной стороны, и вся духовная содержа­тельность и сила взаимной жизни друг в друге мужа и жены позволяют нам признать в поле начало све­та и творчества, правды и жизни.

пол

Чтобы закончить рассмотрение этого вопро­са, необходимо два слова сказать о монашестве. Монашество есть сознательный уход от жизни пола, и мы чтим монашество за эту его чистоту. Если это так, то не значит ли это, что семья и расцвет пола в семье есть все же низшая форма жизни? Не должен ли тот, кто ищет высшего и лучшего пути, остаться навсегда девственным и жить вне пола? И не значит ли это, в свою оче­редь, что пол дан человеку в мучение и бремя, а не в жизнь и не в творчество?

Было бы огромной ошибкой так думать, и не только потому, что «гнушаться» полом, прези­рать его есть великий грех, осужденный Церко­вью, не только потому, что тайна брака «велика есть», что в браке подается особая благодать (а скверна не может принять благодать), что в се­мье осуществляется «малая церковь». Уже эти соображения освещают возвышенный религиоз­ный смысл брака, и эта точка зрения потому здесь важна, что и монашество чтится именно за религиозную силу его.

Но не только в силу религиозных соображе­ний должны мы чтить святость брака и благого­веть перед тайной пола — но и само понятие о монашестве устанавливает это. Целомудрие мо­нахов не унижает пол, а лишь показывает еще выше его нераскрытую святость, его прикрытость грехом. Не борьба с полом составляет смысл монашества, а борьба с грехом, и целомуд­рие, воздержание от половой жизни есть не цель, а средство этой борьбы. В монашестве люди ищут наилучших путей преодоления греха, и эта зада­ча, одинаково стоящая перед всеми людьми, ре­шается здесь, на путях отречения от всего мирс­кого, не по презрению к миру, а в силу того, что тяжесть греховности особенно сильно падает на нас через мир. Кто ищет борьбы с грехом на этом пути, тот освобождается от прямого давления мира, но в своем иноческом пути он вступает в суровую косвенную борьбу с миром уже внутри самого себя. Заметим тут же, что пребывание в браке тоже ставит задачу борьбы с грехом, толь­ко здесь, при единстве целей, имеются в виду другие средства. В монашестве нет власти мира над человеком, но внутри человека вспыхивает новая борьба с миром. Все, кто ищет правды, вступают в борьбу с миром — одни, оставаясь в миру, другие, уходя из мира. Борьба с миром, вернее с началом греха в мире, есть задача, сто­ящая перед каждым человеком — и те, кто ухо­дит в монашество, и те, кто вступает в брак, оди­наково стоят перед этой задачей, но идут к решению ее разными путями. В частности, в мо­нашестве не снимается тайна пола, не утихает жуткое пламя, которое томит и искушает в мо­нашестве. Быть может, вся жуткая сила и вся глу­бина пола еще яснее в монашестве, чем в семье. Смысл монашества заключается в подвиге рас­пятия своей плоти не из презрения к плоти (это грех и ересь), а ради торжества духовного начала в человеке над плотью. Но та же задача стоит и в браке — только в другой своей стороне. Брак — не только половая жизнь, это большой и слож­ный духовный путь, в котором есть место свое­му целомудрию, своему воздержанию. Там, где половая жизнь занимает слишком большое мес­то, там семье угрожает опасность ухода в сексу­альность, то есть там снова воскресает та двой­ственность, которая присуща юному возрасту, и задача семьи, как целостной жизни на основе пола, остается нерешенной. Монашество есть борьба за духовную жизнь, но и в семье тоже дол­жно всегда стоять на страже интересов духовной жизни. Как только в семье пустеют духовные связи, она неизбежно становится простым по­ловым сожительством, спускаясь иногда до на­стоящей проституции, принявшей легальную форму. Искажения семьи, нарушение ее законов есть факт трагического порядка — путь семьи поэтому нелегок, он состоит не в узаконенности одного полового сожительства, но в устроении целостности общей жизни и в охране ее. Пол не может и не должен жить в нас отдельной, само­стоятельной жизнью, но должен быть включен в целостную общую жизнь. Путь семьи есть путь восстановления этой общей целостной жизни, завещанной Богом человеку еще при сотворении его, путь же монашества есть не устранение пола, а лишь победа над грехом через подавление жиз­ни пола. Поэтому не перед всеми и открыт путь монашества, а лишь перед теми, в ком нет осо­бой склонности к семье, или перед теми, кто ис­пытал семейную жизнь, лишился в силу смерти того, с кем был связан в браке.