Анатолий Иванов - ЛОГИКА КОШМАРА

Связано это было с появлением на Западе нового потенциального врага в виде системы, подобной которой история еще не знала. Сильное и беспощадное руководство объединило немецкий народ под знаменем национальной идеологии, возбудило у него огромный энтузиазм и развило колоссальную энергию. Выходить на бой против такого противника с прежним идейным багажом было равнозначно самоубийству.

Гражданская война 1936-1939 годов в Испании явилась веским доказательством того, что интернациональная идея терпит поражение при столкновении с национальной. Требовалось самым решительным образом отбросить примитивный “интернационализм” в его прежней форме.

Рецидивы долго ведшейся пропаганды еще давали себя знать по инерции и потом. Вспомним, как широко были распространены перед войной иллюзии, будто в Германии. если она нападет на СССР, сразу же произойдет революция. Вспомним, как рассуждали некоторые даже после начала войны (об этом писал И.Эренбург В своих воспоминаниях “Люди, годы, жизнь”): против нас, мол, обманутые немецкие рабочие и крестьяне, надо им объяснить, и они повернут оружие.

Объяснять пришлось очень долго. Четыре года. Объяснять оружием. И до самого последнего часа “немецкие рабочие и крестьяне” сопротивлялись с фанатическим упорством, никак не поддаваясь объяснениям.

Урок как будто понятен. Но не всем. В “Политическом дневнике”, издававшемся тем же Р.Медведевым, было однажды опубликовано письмо какого-то нафталинного большевика, если память мне не изменяет, Данишевского, с упреками в адрес Сталина: почему-де он на параде 7 ноября 1941 года говорил об Александре Невском и Суворове, а не о Марксе и Либкнехте. Да потому, что с такими заскорузлыми догматиками, как Данишевский, мы проиграли бы войну в два счета. Но, к счастью, руководство нашей страны оказалось на высоте и вовремя переориентировалось. Сопротивление революционной инерции было сильным, процесс протекал мучительно, но он был исторически необходим. И начался он не в 1941 году, как думают некоторые, а в 1934 – том самом, вокруг которого мы все время крутимся.

Многие до сих пор не поняли, что тогда произошло. И первым не понял это Гитлер. Когда он писал “Майн Кампф” в 1924 году, перед ним стоял образ России, съеденной и обглоданной евреями, пустого географического пространства, которое остается только занять. Но Россия – такой кусок, проглотить который не под силу никому, даже евреям. Она вынесла чудовищной силы удар, нанесенный ей примазавшимися к революции инородцами, и начала, отдышавшись, наносить контрудары, первый раз – в 1926-1927 гг., второй раз – в 1936-1938 гг. События на внутреннем фронте как бы предваряли сценарий грядущей войны: враг под Москвой – отброшен, враг под Сталинградом – снова отброшен.

Гитлер думал, будто Россия умерла, ее убили, но очень скоро ему пришлось убедиться в своей ошибке. Россия доказала, что она жива. Россия была, есть и будет, Странно, что и этот урок не пошел впрок некоторым людям, притом именующим себя “русскими патриотами”. СССР они не признавали за Россию и ныли, что “России нет”, а сегодня, когда Российское государство второй раз на протяжении нынешнего столетия оказалось .а грани краха, те же люди, как и их предшественники а 1917 году, вопят и стенают о гибели России, не задумываясь нам тем, каким образом Россия может погибнуть снова, если она однажды уже погибла. Если же она не погибла тогда, значит, есть надежда, что не погибнет и теперь.

Подобные настроения характерны для людей, любящих не реальную Россию со всеми ее бедами: сомнительными вождями, податливостью на демагогию, пьянством и тому подобными “прелестями”, а Россию с сусального лубка.

Первым делом власть должна была перестать рубить главный сук, на котором сидит, прекратить размахивать жупелом “великорусского шовинизма”. Инерция, заданная в этом направлении Лениным и его нерусским окружением, держалась очень долго. Еще на предыдущем ХVI съезде в 1930 году Сталин обличал “великорусский шовинизм” как “главную опасность в партии в области национального вопроса”. Но в отчетном докладе на ХУII съезде зазвучали уже иные нотки: спор о том, какой уклон, к великорусскому национализму (уже не “шовинизму”) или местному национализму, следует считать главной опасностью, Сталин оценил в таких выражениях: “При современных условиях это – формальный и поэтому пустой спор. Глупо было бы давать пригодный для всех времен и условий готовый рецепт о главной и неглавной опасности. Таких рецептов нет вообще в природе. Главную опасность представляет тот уклон, против которого перестали бороться”. Внешне это фраза выглядела двойственной, но на самом деле означала вполне определенный поворот руля. И не случайно на ХУII съезде говорили уже не о русском шовинизме, а о националистическом уклоне на Украине. Из-за этих обвинений в 1933 году покончил с собой наркомпрос Украины Скрыпник, уклон которого Постышев назвал прямым продолжением уклона Шумского, “шумскизма”, осужденного компартией Украины в 1926-1927 годах. Как видим, пики борьбы с национализмом на Украине совпадают с пиками очищения центра от инородцев.