Анатолий Иванов - ЛОГИКА КОШМАРА

Другой пример. В своем выступлении на ХVII съезде секретарь Восточно-Сибирского крайкома Разумов цитировал курьезную брошюру некоего Хансуварова “Латинизация – орудие ленинской национальной политики” (Партиздат, 1932), в которой “отдельные националистически настроенные интеллигенты-якуты” осуждались за то, что они “вместе с великодержавными русскими из чиновничества и русской интеллигенции пытаются протащить и закрепить Русский алфавит” в качестве якутской письменности и выражалось сожаление по поводу того, что и русский язык не переводится на латинский алфавит, который победит и станет международным алфавитом вместе с победой пролетарской Революции. Такой извращенный интернационализм вызвал у Разумова крайнее недоумение

Откуда подули Новые Ветры? В “Политическом дневнике” Р.Медведева Говорится о “вредном влиянии” на Сталина А.Н.Толстого который вдалбливал в голову вождю аналогию с Петром I. Версия эта восходит к описываемым временам: весной того же 1934 года О.Мандельштам – Такой интеллигентный такой не приспособленный к жизни залепил пощечину А.Толстому как “белогвардейской сволочи, приехавшей раздувать царистские настроения у генсека”.

Неверно, конечно, представлять себе голову Сталина совершенно пустым местом, в которое тот или иной собеседник вкладывал нужное содержание Сталин, по-видимому, уже давно подумывал о себе самом, как о преемнике традиций Российской государственности Р.Медведев цитирует слова Сталина, будто бы сказанные им еще в 1925 году: “Мы живем в России, в стране царей, русский народ любит, когда во главе государства стоит какой-то один человек” (К суду Истории, с.628). Осознание Сталиным Русской традиции было лишь половинчатым духовные основы русской культуры оставались ему чуждыми, хотя он и учился в духовной семинарии, но очень важный шаг в положительном направлении – в смысле возврата к русским традициям – все же был сделан.

А.Толстой политику партии не определял. Из ее собственных рядов должен был выдвинуться деятель нового типа, взгляды которого соответствовали бы требованиям нового исторического этапа. И такой человек не замедлил появиться. Сама его фамилия звучала Символично словно именно его ждала страна.

Андрей Александрович Жданов родился 26 февраля 1896 года в Мариуполе. Этот город носил Впоследствии его имя, пока в период горбачевской катастройки не начался второй приступ антисталинской истерии. Не случайно спущенная тогда с цепи свора Демократических борзописцев накинулась в первую очередь на Жданова.

Он был особенно ненавистен им как русский человек как лидер “русской партии” внутри ВКП(б). В его имени им мерещилась другая символика. Лопающийся от злобы “интеллектуал” Ю.Карякин назвал свою статью в “Огоньке” №19 за 1988 год “Ждановская жидкость” имея в виду тот состав, который использовали для заглушения трупного запаха. Что ж, примем сравнение Карякина: да, именно такая жидкость была нужна для заглушения трупного запаха после смерти надежд антирусских сил на господство в России.

А.А.Жданов происходил из интеллигентной семьи – его отец занимал такую же должность, как и отец Ленина. Учился в сельскохозяйственной академии, в революцию действовал на Урале, а в 1924-1934 годы возглавлял Нижегородскую областную партийную организацию, одну из самых крупных в РСФСР, – до него в ней работали Молотов, Каганович, Микоян. В 1930 году Жданов стал членом ЦК, в 1934 году – секретарем ЦК.

Р.Конквест пишет о Жданове: “Сильный, хотя и не глубокий ум сочетался в нем с идеологическим фанатизмом, преобладавшим у него в большей степени, нежели у других деятелей его поколения. Ему страна обязана одним из немногих положительных явлений сталинской эпохи по сравнению с 20-ми годами – восстановлением системы образования, которая при всей ее узости и официальном славословии, по крайней мере в области неполитических наук, вновь обрела основательность и эффективность старой русской системы образования после ухудшения в промежуточный период экспериментов” (Великий террор, с.35), даже Хрущев, не скрывающий в своих мемуарах смертельной ненависти к ближайшему соратнику Жданова Щербакову, совсем иначе, с уважением отзывается о Жданове как об очень крупном деятеле.

Тогда, в 1934 году Жданов, был еще совсем одинок наверху. Но у него установились какие-то особо близкие отношения со Сталиным. Они обычно вместе отдыхали на юге. В августе 1934 года во время такого совместного отдыха они составили замечания о конспектах учебников истории СССР и новой истории. В соавторы этих замечаний зачислили и Кирова, как раз заехавшего на юг к Сталину и Жданову, но сам Киров только удивился этому обстоятельству: “Какой же я историк?” – честно признался он (С.Красников. С.М.Киров. М., 1964, с.196).