Анатолий Иванов - ЛОГИКА КОШМАРА

В сознании масс вторым человеком после Ленина был именно Троцкий. И в протоколах пленумов ЦК за 1918-1921 годы порядок перечисления присутствующих обычно был такой: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин. И не один Зиновьев, все, кто был представлен далее в этом списке, видели в Троцком главное препятствие на пути своих честолюбивых устремлений, и это служило объединяющим началом. Бухарин в 1925 году сам признался Троцкому: “У нас нет демократии, потому что мы боимся вас” (Моя жизнь, т.II, с.227). Эта боязнь объединила партийное большинство вокруг того, кого бояться надо было больше.

А Троцкий, как уже говорилось, высокомерно взирал на всю эту возню и ждал, когда власть ему преподнесут на блюдечке. А.Авторханов в своей книге “Происхождение партократии” смотрит на тогдашнюю ситуацию целиком глазами Троцкого, заимствуя у него версию о “заговоре тройки” (т.е. Зиновьева, Каменева и Сталина) против Ленина. для того, чтобы доказать, что Ленин и Троцкий были на одной стороне, а “тройка” на другой, Троцкий и Авторханов ссылаются на расстановку сил, создавшуюся в 1922-1923 годах во время так называемого грузинского инцидента.

Инцидент этот раскручивался в последние месяцы активной деятельности Ленина и очень осложнял и без того запутанную ситуацию в партийных верхах. Захват Грузии был осуществлен совсем недавно, в 1921 году, причем на немедленном вторжении Красной армии в Грузию настаивал Орджоникидзе при поддержке Сталина, утверждая, что восстание там будто бы назрело (Л.Троцкий. Сталин, т.II, с.49). Троцкий был против, тем не менее акция была осуществлена, причем за восстание грузинского народа против меньшевистского правительства выдали восстание армян в спорном Борчалинском уезде. Оккупированную Грузию стали сразу же насильно запихивать в Закавказскую федерацию, против чего было руководство грузинской компартии, которое выступало за вхождение Грузии в СССР, но в качестве отдельной республики. Орджоникидзе вел себя в Закавказье, как настоящий сатрап, и в знак протеста против его действий ЦК Компартии Грузии в конце октября 1922 года коллективно подал в отставку, заявив, что для Орджоникидзе “травля и интриги – главное орудие против товарищей, не лакействующих перед ним. Стало уже невмоготу работать при его держимордовском режиме” (“Правда”, 12 августа 1988 года). В этой накаленной обстановке Орджоникидзе у себя на квартире ударил А.Кабахидзе, обозвавшего его “сталинским ишаком”. Как отмечает Троцкий, Орджоникидзе “был человеком по существу малокультурным и не способным к контролю над собой” (цит. соч., с.196), так что происшедшему удивляться не приходится. для расследования безобразной драки в Грузию выехала комиссия во главе с Дзержинским, который по возвращении, докладывая Ленину 12 декабря, стал оправдывать Орджоникидзе, разволновал Ленина и довел до нового тяжелейшего приступа (чего, собственно, и добивался). И последний документ, который в своей жизни продиктовал Ленин 6 марта 1923 года, был адресован грузинским руководителям Мдивани, Махарадзе и другим и гласил: “Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского”. Накануне Ленин отправил резкое письмо Сталину, оскорбившему Крупскую, и одновременно обратился к Троцкому с просьбой “взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии” против Сталина и Дзержинского. Именно на это обстоятельство и ссылался потом Троцкий, изображая себя наиболее близким к Ленину по взглядам человеком, однако он не выполнил поручение Ленина и пальцем о палец не ударил в защиту грузинского дела, оправдывая свое бездействие болезнью – простудой, подхваченной на охоте. Ленин не так берег свое здоровье, и Д.Волкогонов не исключает возможности, что “грузинский инцидент” ускорил роковое течение болезни Ленина (Триумф и трагедия, кн.I, ч.I, с.143). И если потом бывшие грузинские лидеры Б.Мдивани, М.Окуджава, С.Кавтарадзе и другие поддерживали Троцкого, то скорее в пику Сталину, чем в знак признательности, – благодарить Троцкого им было, в общем-то, не за что.

Да и Ленин тоже – что Гекубе он и что ему Гекуба? Почему он так переживал за Грузию? Да не за Грузию он переживал, им двигали сугубо отрицательные эмоции, ненависть к “шовинистической великорусской швали”, олицетворением которой были для него Сталин, Дзержинский и Орджоникидзе, инородцы, стремившиеся доказать, что они больше русские, чем сами русские. Сталин лучше Ленина понимал, что “национальная стихия работает на окраинах не в пользу единства советских республик, а формальная независимость способствует этому”, Ленин же, воюя с “великорусским шовинизмом”, отстаивал именно эту формальную независимость и тем заложил под государство множество мин, которые сегодня взорвались все разом. Сталин в начале 20-х годов и своим грузинам спуску не давал, обвиняя их в шовинизме по отношению к абхазам, осетинам и другим национальным меньшинствам и в стремлении занять привилегированное положение в Закавказье (см. доклад Сталина на ХII съезде). Федерация якобы препятствовала этому, но если она была такая хорошая, тогда непонятно, почему е все же распустили в 1936 году. Не распустили бы, глядишь, сегодня и Карабахского конфликта не было бы. Но мы отвлеклись.