Патрик Уайт - Фосс

После страшной ночи миссис Боннер настояла на том, чтобы Джим Прентис съездил за доктором Килвиннингом.

– На всякий случай.

Ее супруг заметил:

– Лучше бы мы и дальше полагались на того молодого доктора, чем транжирить деньги на это ничтожество в манжетах!

Каждый из них задумался, кто же во всем виноват, однако в столь ранний час выяснять это не стоило.

– О нем отзываются весьма лестно, – вздохнула миссис Боннер, надевшая все кольца, как делают леди в случае кораблекрушения или пожара, потому что переживала сейчас катастрофу всей своей упорядоченной и небогатой событиями жизни.

– Глупые женщины отзываются о докторе весьма лестно, если им нравится фасон его сюртука! – воскликнул торговец. – Для некоторых нет ничего лучше, чем крепкий черный бычий зад!

– Мистер Боннер! – возмутилась его супруга, хотя порой ей нравились крепкие выражения.

При утреннем свете голени его выглядели очень белыми и тонкими, однако икры по-прежнему казались могучими, а фестоны ночной рубашки из превосходной материи, болтавшиеся у него между ног, рассвет окрашивал в жемчужно-серые тона.

Поскольку он был ее мужем, пожилая женщина испытала грустное умиление.

– Временами, – заметила она, – вы говорите ужасные вещи!

С ее словами к мистеру Боннеру отчасти вернулась утраченная сила, он прочистил толстое горло и объявил:

– Я велю Джиму съездить за доктором в одноконном экипаже, чтобы не поднимать суеты с лошадями в столь ранний час. Умеют же некоторые создавать неудобства! Слугу доктора тоже брать не стоит. Если не нужна ни лишняя лошадь, ни человек, то совсем другое дело.

Миссис Боннер высморкалась, и поры ее носа выглядели несколько расширенными из-за раннего часа и волнений ночи. Она бросила взгляд на постель племянницы. Если она и делала это не слишком часто, то лишь потому, что ей не хватало смелости. Ее пугали тайны, наполнившие дом…

К тому времени, как кучер съездил за доктором Килвиннингом, провез его вдоль глянцевых кустов и высадил под массивной галереей из песчаника, хозяин и хозяйка уже были опрятно одеты и вроде бы полностью владели собой.

Сам доктор также выглядел чрезвычайно опрятным, особенно что касается той части тела, обтянутой черным, хорошо скроенным костюмом, на которую миссис Боннер постаралась не обращать внимания.

В руках он держал картонный ящичек.

– Предлагаю пустить больной кровь, – пояснил он. – Прямо сейчас. Хотя сначала я думал подождать до вечера.

Пожилые супруги затаили дыхание. Миссис Боннер ни за что не согласилась бы взглянуть на гладких пиявок, развалившихся на влажной траве в своем ящичке.

День обещал невыносимую жару, и шторы уже задернули, чтобы защитить комнату от палящих лучей. Лицо молодой женщины оттенял полумрак, как, впрочем, и страдания. Если не считать прерывистого дыхания, ее присутствие в зеленоватой плоти почти не ощущалось, поскольку она вроде бы никак не реагировала на происходящее. Больная позволила доктору приложить пиявок, словно это было обычным делом, и лишь когда тот закончил, она забеспокоилась из-за золы, которую ветер понес им прямо в лицо из почти погасших костров.

Однажды она привстала и спросила:

– Скажите, доктор, от потери крови я ослабею?

Доктор поджал губы и шутливо ответил:

– Напротив, сил у вас прибавится.

– Если только это правда, – сказала она. – Потому что мне потребуется вся моя сила. Однако у некоторых есть привычка подстраивать правду под обстоятельства.

Потом она добавила:

– Думаю, правду я люблю больше всего. – Пауза. – Знаете, это не совсем правда. Нельзя быть правдивым до конца.

Все это время пиявки наполнялись кровью, пока не перестали дергать хвостами. Миссис Боннер буквально остолбенела и от слов, которых не понимала, и от вида головы медузы, которая их изрекала.

Лора Тревельян воскликнула:

– О, Иисусе, только теперь я понимаю твои страдания!

Доктор нахмурился не из-за того, что вывод пациентки граничил с богохульством, а потому, что был человеком сугубо мирским. Хотя он и посещал церковь, как в силу профессионального долга, так и в угоду своей довольно светской жене, выражение веры вне рамок упорядоченного служения шокировало и даже пугало этого состоявшегося мужчину.

– Видите, – шепнул он миссис Боннер, – как раздулись пиявки?

– Я предпочитаю не смотреть, – ответила она и содрогнулась.

Голова Лоры – казалось, все, что от нее осталось, теперь сосредоточено в голове, – боролась с простотой великой идеи.