Патрик Уайт - Фосс

К Лоре подошла Чэтти Уилсон – девица упитанная и довольно навязчивая, которая всегда раздавала всем добрые советы, знала все, бывала везде – вечная подружка невесты, неизменно обойденная вниманием в силу того, что слишком уж лезла в глаза.

И вот Чэтти спросила:

– Ну, разве тебе не весело, Лора?

– Не особо, – ответила Лора. – Если быть до конца откровенной.

Чэтти хихикнула. Признание в том, что тебе не весело, было для нее страшным грехом, на который она никогда бы не осмелилась, поэтому девушка притворилась, что не поверила.

– Может, тебе нездоровится? В туалетной комнате есть вполне приличный диванчик. Очень чистый. Можешь ненадолго дать отдых ногам. Я пойду и посижу с тобой, если хочешь.

Чэтти чрезвычайно хотелось услужить подруге, потому как, несмотря на неустанную погоню за удовольствиями, иногда она подозревала, что в отказе от них есть особое наслаждение.

И тогда Лора ответила:

– Неужели ты действительно можешь прилечь на диванчик и исцелиться от любого недуга? Ах, Чэтти, как я тебе завидую!

Именно за это Лору многие не любили, и Чэтти хихикнула, смущенно утерев носовым платком испарину над верхней губой.

– Ну и ладно! – Чэтти снова хихикнула, чтобы заполнить неловкую паузу.

Впрочем, Лора была благодарна своей тучной подруге.

– Пойдем, – сказала она, прикоснувшись к Чэтти лишь потому, что это давалось ей нелегко. – Давай постоим вон там, возле колонны, и посмотрим, а нас видно не будет.

– Ни в коем случае! – воскликнула Чэтти, считая своим наипервейшим долгом постоянно находиться на виду, и потащила подругу на небольшой помост, предназначенный для вручения призов за танцы после окончания семестра, где среди цветов поставили стулья. – Разве можно прийти на бал и прятаться за колонной!

– Что за прок выставлять себя на публичное обозрение? – спросила Лора. – Мы будем торчать тут как мишени.

Чэтти знала, что мишени предназначены для стрел, однако промолчала.

– Если проку и не будет, то вреда от этого тоже никакого не выйдет, – осторожно заметила она, и девушки присели.

То был вечер Беллы. Она мелькала повсюду, в белом платье и почти всегда в объятиях Тома Рэдклифа. Остальные танцующие уступали дорогу, радуясь ее присутствию, словно она какой-нибудь талисман, и касались волшебного платья. Иногда в танце Белла прикрывала глаза, отдаваясь музыке, хотя по большей части держала их широко распахнутыми, выражая свою любовь таким сияющим взглядом, что иные матери сочли это нескромным, и Лора, перехватив трогательную откровенность небесно-голубых глаз, испугалась за безопасность своей кузины и захотела защитить ее.

Или же себя. Она содрогнулась, осознав, что любовь скрыть невозможно, и нервно заозиралась. У Лоры дух занялся – она почувствовала себя пугающе уязвимой. Шея у нее пошла пятнами.

И когда к помосту тихо подошел и учтиво поклонился мужчина, она едва не закричала, чтобы не подпустить единственного, кто в силу своей скромности и рассудительности мог бы ее понять.

– Вы очень любезны, – проговорила она низким, неприятным голосом. – Благодарю, но я не танцую.

– Я вас не виню, – ответил он. – Меня ничуть не удивляют люди, которым не хочется танцевать. Уже хотя бы потому, что танцы отнюдь не способствуют общению. Невозможно приплясывать и одновременно выражать свои мысли ясно.

– Правда? – удивилась Лора. – А вот мне всегда давали понять, что выражать свои мысли ясно и есть верх необщительности.

Чэтти Уилсон рассмеялась с горечью. Все и вся вдруг сделались ей ненавистны.

И тогда Лора Тревельян представила доктора Бэджери, корабельного врача «Наутилуса», мисс Чэтти Уилсон и почувствовала свой долг исполненным.

Однако выражение лица доктора не давало ей покоя. Хотя он обращался к Чэтти Уилсон, вопросы его адресовались совсем другой.

– Скажите, мисс Уилсон, – спрашивал он, – хорошо ли вам знакома эта местность?

– Ни в коем случае! В буше я почти не бывала. Другое дело, конечно, люди женатые, им приходится ездить туда часто.

Мисс Уилсон не собиралась тратить время на доктора Бэджери, который не был ни молод, ни красив, ни богат, как подозревала она, к тому же не вполне джентльмен. Если сочувствия она не признавала, то лишь потому, что еще не в достаточной степени отчаялась.

– Я отдал бы все, только бы удовлетворить свое любопытство! – признался он.

– Тогда примкните к любой экспедиции, – посоветовала Чэтти, изо всех сил пытаясь обратить на себя внимание кого-нибудь получше. – К примеру, вроде той, что отправилась в глубь континента в прошлом году, – добавила она, потому что была прекрасно вышколена, – под предводительством одного немца, мистера Фосса.