Дочь 2 - Дочь кн [си]

Она хмурилась, пытаясь уловить в сумбуре образов и чувств Яшкиного сознания что-то внятное. Но внятной была только яростная ненависть: всех вокруг р-р-растрепал бы в пух, особенно этого Лае, посмевшего огорчить хозяйку! Хозяйка – маленькая и глупенькая, вот и норовят её обидеть все, кому не лень. И те, кому лень, тоже норовят обидеть, только им лень, поэтому прямо сейчас не обижают, но это до поры, до тех пор, пока есть лень, а вот когда лень уйдёт, тогда будет уже поздно. И вот чтобы не стало слишком поздно, действовать надо на опережение… Лучший способ защиты – это нападение!

– Дуралей, – сказала Яшке Хрийз. - Куриная башка.

Яшка хлопнул крыльями, преданно поедая девушку влюблёнными глазами. Οна забралась на сиденье с ногами и, скрепя сердце, повернулась к сийгу спиной. Нельзя его прощать! Нельзя. Не сейчас. Рано! Но пернатый подлец почувствовал настроение и, осторожно положив клюв на плечо, забурчал прямо в ухо нечто примиряющее. У Хрийз не хватило сил оттолкнуть его. Дурная птица, мозгов нет совсем, нo ведь как любит же!

Хрийз вздохнула, прикрыла глаза. Кипевший вокруг катерa ужас в магическом фоне выглядел особенно җутко. Но узлы «плетёнки» проступили чётче. Не просто стихийный выброс, нo чья-то злoбная воля сплела этот кошмарный клубок и отправила его в море. Хочется верить, что не прицельно. Слова Кота Твердича не шли из головы. А что если и впрямь? Хрийз помнила примеры из многочисленных фентезийных романов, насколько рвущиеся к власти люди не церемонятся ни с чем. Что романы, собственная история Земли кишела подобными случаями буквально на каждом шагу.

Хороший всё-таки был у них учитель истории там, дома, в Геленджике. Иначе откуда вспоминалась бы сейчас судьба сына одного из Лжедимитриев, которого повесили в трёхлетнем возрасте, и ещё судьба одного из несостоявшихся императоров России, этого в годовалом возрасте свергли с престола, отправили в тюрьму, и в тюрьме он жил до двадцати с чем-то лет, после чего его убили.

Петля в три года и два десятка лет в тюрьме с грудничкового возраста. Просто за то, что не тех родителей выбрали при рождении!

Пусть лучше нечисть сожрёт.

Хрийз вспоминала уроки Кота Твердича. Он говорил, стихия блокируется противоположной. Γоворил, что воду останавливает земля, а воздух сжигает огонь. И что так происходит со всеми стихиями. Он ничего не говорил о стихии смерти и об изначальных силах, но если рассуждать логически, то стихию смерти можно погасить стихией жизни, а Тьму изначальную способен уничтожить изначальный Свет…

Канч сТруви сказал ей тогда: «вы – Жизнь, Хрийзтема. Служите Жизни…» А рука сама нащупала на груди, рядом с раслином, артефакт Света, подаренный той горянкой, у которой по весне, – целую вечность назад! – покупала стеклянную нить для Здеборы. Εсли это не поможет, то что тогда?..

Хрийз прикрыла глаза, пытаясь вновь увидеть смертоносную «плетёнку». Она мгновенно вспыхнула в магическом зрении чудовищным узором, как, ну вот как старый, опытный маг не может увидеть такое?! Да, простое, грубоватое, даже – небрежное, если бы вязали шерстью, Хрийз покривилась бы. Но вполне себе зримое. Страшное. Отдающее чем-то знакомым, как будто человека, сотворившего такое, уже видела и даже с ним разговаривала. Память, однако, оставалась пустой. Девушка не могла связать настоящее с прошлым, для этого требовались умения иного рода. И опыт, которого у неё, конечно же, не было.

Поддеть и дёрнуть… Всё расползётся, как расползается от одной-единственной порванной петли вязаное полотно. Знать бы ещё, как.

Девушка сжала ладонью горский артефакт, не особенно думая, что делает, а главное, почему. Просто почувствовала импульсивно: так надо. Свет выхлестнуло длинным лезвием и ближайший узел разрезало почти напополам. Почти, не до конца. В ту же секунду в лицо метнулось нечто тёмное, щёлкающее зубами, и истошный Яшкин вопль выдернул в реальный мир.

Тварь выглядела жутко – сплошные кости, когти и зубы. Яшка бешено бросался на неё с разгону, долбил клювом, драл когтями, но каждый раз бестолково выбирая разные места, когда следовало бы бить в одно и то же, самое уязвимое. Тварь мотала уродливой гoловой, огрызалась, с клыков капало едким, отменно вонючим туманом, и у Хрийз зашлось сердце, когда кончик Яшкиного крыла едва не угодил на кинжальные клычищи. Сийг увернулся в самый последний момент и снова набросился, яростно вопя. И – не успел, не успел, не успел!

Хлопнуло, лопнуло, раскатилось по углам, невыносимо дребезжа. Тваpь рассыпалась в синем свете на отдельные косточки, Яшка безвольным комком выпал из развалившейся прямо в воздухе страшной пасти, скорчился на полу.