Лаура Кнайдль - Не. Отпускай меня

Взгляд в лицо Луки подтвердил мое предположение. На его лице все еще сияла улыбка, но она не была отголоском смеха, она выражала совсем другое чувство. Чувство, которое раздуло жар в моем теле. Его улыбка сказала мне, что он лежит у моих ног. Это была опасная улыбка. Она разбудила во мне желание сдаться и перестать защищаться. Я устала от этой постоянной борьбы, каждая частица моего тела жаждала отдохнуть в объятиях Луки. Мое самообладание уменьшалось с каждой секундой в его объятиях, но все же я не могла допустить, чтобы он сказал то, что я уже почувствовала в его поцелуе.

Я решительно прижала руки к груди Луки. Мне разбивало сердце то, что я видела, как его улыбка бледнела, а на лице застывал вопрос: он не мог понять, что сдерживало меня. Однако он отпустил меня, и я отступила на шаг. Это было лучшим для нас обоих. Так я говорила себе снова и снова в надежде, что влюбленная дурочка во мне тоже наконец поймет это.

— Ты голоден? — спросила я, пока ситуация не стала еще более странной. Голос прозвучал хрипловато. В горле образовался ком, а глаза жгли слезы. Я надеялась, что Лука не увидит их, но надежда не оправдалась.

Его взгляд буравил меня, челюсть напряглась. Мне было ясно, что он сдерживает слова, которые вертелись у него на языке. Возможно, он предчувствовал, что вызвал бы ими спор, который никто из нас не мог выиграть. Однако он избавил нас обоих от этого и ответил:

— Немного.

Я облегченно вздохнула:

— Хорошо. Я велела упаковать наши заказы в « Picasso ». Было бы обидно выбросить еду за двести долларов.

— Конечно, — глухо ответил Лука. — Тогда пойдем на кухню. — Он прошел мимо меня, прежде чем я смогла сказать что-либо еще. При этом он коснулся меня плечом, и я едва не сдалась от этого прикосновения.

Я замерла и зажмурилась, пытаясь сдержать слезы, которые грозили вот-вот политься из глаз. Что со мной? Лука и я вместе смеялись. Он обнял меня. Мы не поссорились, и он ждал меня в соседней комнате. Все у нас было прекрасно, как я и хотела, однако я не могла отделаться от чувства, что потеряла сейчас что-то очень важное.

В следующие дни я трусливо избегала Луки. Четкая линия, которую я на Рождество провела между нами, стерлась. Я это допустила. И теперь нам обоим была нужна некоторая дистанция, чтобы снова осознать эту границу. В понедельник я отпросилась у мистера Штрассе в библиотеке и сказала, что у меня важная встреча. Пребывание наедине с Лукой в темном подвале я не считала хорошей идеей, а мой предлог не был полной ложью, так как вечером меня ждал очередной сеанс в группе.

Мы с Коннором снова встретились перед молодежным центром и вместе вошли внутрь. Клара отсутствовала на сего­дняшнем сеансе, так как из-за болезни сердца в конце недели ее положили в больницу. Мы разговаривали о своих чувствах при мысли о ней и решили послать ей букет цветов. Потом все по традиции говорили о прошедшей неделе. Я рассказала доктору Монтри и другим, что призналась Луке в своих страхах. Они очень гордились мной, и мне было приятно чувствовать их одобрение. Несмотря на это я не решилась сообщить о других вещах, которые произошли на выходных. Я была не готова обсуждать почти секс с Лукой, который тронул меня до слез, с практически чужими людьми. Но я не сумела скрыть свою нерешительность, и когда доктор Монтри заметила, что меня беспокоит что-то еще, она заверила меня, что мы можем говорить обо всем, даже если это не имеет прямого отношения к моим страхам. Я рассказала о хаосе чувств по отношению к Луке, что, казалось, весьма увлекло девушек в кругу. Они дали мне много советов и рассказали о своем опыте с мужчинами.

Когда я покинула помещение, голова гудела, и я мечтала о диване. Но, так как не хотела встретить Луку, я спряталась в своем фургоне и позвонила Меган.

Ее родители все еще настаивали на том, чтобы она начала учиться, и она неохотно написала эссе и отправила несколько заявлений. Она еще не знала, что делать и поддаваться ли на шантаж родителей, но хотела знать свои возможности.

Конечно, с ней я тоже говорила о Луке, но, в отличие от девушек на групповой терапии, она не навязывала мне свои мысли и соображения. Она просто была со мной, слушала меня и, когда я заплакала в трубку, бормотала мне в ухо успокаивающие слова. Несмотря на холод, я продолжала сидеть в своем VW , в то время как Меган читала мне вслух из книги и я вслушивалась в ее успокаивающий голос, пока не сел аккумулятор в телефоне.