Лаура Кнайдль - Не. Отпускай меня

Лука стоял перед входной дверью без ключа и ждал, пока Апрель откроет ему. Он что-то пробормотал, может, это было «спасибо», и поднялся по лестнице вверх. В квартире он сразу скрылся в своей комнате, и в этот раз ничто не мешало ему хлопнуть дверью, отчего пол под нашими ногами завибрировал.

Апрель вздохнула и взяла у меня пальто.

— Не очень хороший вечер.

— Да. — Я сочувственно улыбнулась ей. — Мне пойти к нему?

Она посмотрела на дверь его комнаты.

— Не знаю. Мне он оторвет голову, если я сейчас войду к нему, но ты не я, можешь попытать счастья.

Я колебалась. С одной стороны, я хотела быть с Лукой, если нужна ему. С другой стороны, после столкновений с Аланом я всегда предпочитала побыть одна, чтобы разобраться в своих чувствах. Хотя то, что помогало мне, не обязательно помогло бы ему. А вот разговор на парковке, казалось, помог.

— Я думаю, мне надо проверить, как он там.

— Удачи.

Я передала Апрель упакованную еду и пошла в комнату Луки. Нерешительно постучала и приоткрыла дверь, поскольку он не отреагировал.

— Лука? — спросила я осторожно.

Я не получила ответа, но не услышала и «исчезни», поэтому зашла в комнату.

Лука стоял перед гардеробом, повернувшись ко мне спиной. Он уже надел спортивные штаны и как раз снимал рубашку.

Я закрыла за собой дверь и прислонилась к ней изнутри. Теперь, когда была здесь, я не знала, что сказать ему.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Лука вытащил черную футболку из шкафа и натянул ее на себя.

— Ты можешь повернуть время и удержать меня от похода в этот ресторан?

— Мне очень жаль. Свою машину времени я оставила в Мэне.

— Досадно.

Я оттолкнулась от двери и подошла к нему, стараясь не уронить одну из шатких книжных башен. Я остановилась на расстоянии вытянутой руки от него.

— Мне очень жаль, что все так прошло с твоей… с Дженифер. У нее нет права диктовать тебе, как жить.

— Знаю. Но я и не ожидал от нее ничего другого. — Лука потер лоб. Он выглядел измученным, как будто Дженифер высосала из него всю энергию и жизнерадостность.

Я положила руку на его предплечье и провела большим пальцем по татуировке на его холодной коже. Охотнее всего я бы просто заключила его в объятия.

— Просто чтобы ты знал, она ошибается. Ты не выглядишь как преступник, и хотя я не могу сказать, что будет в будущем, но, пока тебе нравится твоя учеба, все хорошо. И работу ты тоже найдешь.

Лука опустил голову и, казалось, медленно расслаблялся от моего прикосновения.

— На самом деле я не должен был так злиться на Дженифер, но в ней есть что-то, что сводит меня с ума. И ей недостаточно говорить плохо лишь обо мне. Ей, естественно, надо впутать сюда папу, маму и Гэвина. Так нельзя.

— Да, это действительно удар ниже пояса. Руссель и Джоан замечательные, и Гэвин… Что она имеет против него? Кроме шапки.

Лука улыбнулся моей плоской шутке, но выглядел далеко не радостно. Что-то темное, печальное появилось в его глазах.

Я обеспокоенно смотрела на него, мягко сжимая его запястье.

— Все в порядке?

Он сжал губы и кивнул, но не очень убедительно.

— Это из-за Гэвина? — спросила я.

Лука медлил с ответом.

— Мы можем не говорить об этом.

— Нет, просто это то, о чем мы не часто говорим. Воспоминания об этом всегда угнетают меня. — Лука сделал глубокий вдох и тяжело выдохнул. Его голос вдруг зазвучал так, словно шел издалека. Мое любопытство было разбужено, но я молча ждала, когда он будет готов говорить о том, что всегда беспокоило его.

— Отец Гэвина много лет назад вел известное утреннее шоу на радио. Оно транслировалось по всей стране. Возможно, ты знаешь его. «Утреннее путешествие Кертиса».

Я покачала головой.

— Ладно, каждый в Бринзоне знал Тода Кертиса. Он был настоящей знаменитостью. Всегда в хорошем настроении, энергичный. Казался счастливым. — Когда Лука сделал паузу, я уже знала, к чему он ведет. — По крайней мере, он заставил всех поверить в это. Включая его семью. Однако в действительности ему было плохо. Он был в депрессии и покончил жизнь самоубийством, когда Гэвину было восемь лет.

У меня судорожно сжалось сердце.

— Это ужасно.

Лука печально кивнул:

— Но это еще не все. Кертис и мать Гэвина поженились прямо после школы. Моника всегда была только женой и матерью, никогда не делала ничего другого. После смерти Тода ее нервы были на пределе, и она не могла удержаться ни на одной работе дольше двух недель. Так как ее муж покончил жизнь самоубийством, страховка не была выплачена, и они буквально оказались на улице, когда их выселили из дома.