Лаура Кнайдль - Не. Отпускай меня

— Разве не каждая семья имеет проблемы? — многозначительно спросила я сладким голосом.

Возможно, она даже поняла мой намек, так как на долю секунды мне показалось, что я увидела в ее глазах чувство, отличное от равнодушия и неприязни. Чувство пропало так же быстро, как и появилось, на его месте осталась прежняя холодность.

На лестничной клетке раздался топот, ключ с силой провернулся в замке, и дверь открылась.

Казалось, Лука спешил. Его щеки покраснели, а волосы растрепались от ветра. Он возбужденно скользил взглядом от меня к своей матери. Улыбка на его губах походила на оскал.

— Привет, Дженифер. — Он закрыл за собой дверь. В его движениях было опасное спокойствие, когда он шел через гостиную к матери.

— Лука, — приветствовала она его. Ее искусственная улыбка не изменилась. Когда он остановился перед ней, она положила руки ему на плечи и сделала воздушные поцелуи у правой и левой щеки, не касаясь его. Однако даже этот жест имел в себе что-то сердечное, в сравнении с его поведением. Лука неподвижно снес «поцелуи».

— Как твои дела?

— Хорошо. — Односложный ответ был быстрым, словно пуля. Лука отступил и скрестил руки на груди.

Было невозможно не заметить, как плохо он себя чувствует. Охотнее всего я бы подошла к нему и обняла, но я не хотела давать миссис Гибсон основание переносить свою неприязнь ко мне на сына.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Лука.

— Навещаю своих детей. Что же еще?

— Просто так?

— Я думала, мы сегодня вечером вместе поужинаем.

— Ты могла бы позвонить, вместо того чтобы являться без предупреждения.

Миссис Гибсон кивнула:

— И допустить, чтобы ты выдумал отговорку, как в прошлый раз? Я не думаю. — Она взяла свою сумку с кресла и зацокала к двери. Мимоходом она сунула Луке в руку записку. — Мой помощник заказал для нас на девятнадцать часов столик в « Picasso ». Никаких отговорок, быть пунктуальными и оставить дома изношенные джинсы. Нам надо обсудить кое-что важное.

— Какой красивый забор. Давайте наедем на него, — сказал Лука и указал на чугунную ограду, окружавшую « Picasso ». Со своими изгибами и отделкой она, казалось, попала сюда из сказки. Здание за оградой было скромным, со светлым фасадом и темной черепицей, но вокруг повсюду были установлены источники света, да и многочисленные художественно постриженные кусты придавали комплексу благородный вид.

— Не будь смешным. Это только ужин. — Апрель направила машину, которая казалась неуместной среди больших дорогих лимузинов, к парковке. Теперь я тоже поняла, почему нам надо было оставить джинсы дома. Я даже не знала, что в Мелвью существовал такой роскошный ресторан.

— Тебе легко говорить. Когда она смотрит на тебя, то видит папу, а когда смотрит на меня, видит собственные ошибки.

Апрель вытащила ключ из замка зажигания, и свет в машине погас. Однако автомобильная стоянка была так ярко освещена уличными фонарями и наземными прожекторами, что все было хорошо видно.

— Лука, ты преувеличиваешь.

Он фыркнул:

— Нет.

— Она тебе это сказала? Именно так?

— Нет, но дала мне это почувствовать. Она когда-нибудь забывала про твой день рождения? — Лука сказал это с горечью. Он отстегнул ремень безопасности и, прежде чем Апрель смогла что-нибудь ответить, вышел из машины. При этом он с такой силой открыл дверь, что Апрель с ее страховкой просто повезло — стоянка рядом с нами была пустой.

Апрель вздохнула и откинула голову на спинку кресла, не жалея искусно сделанную прическу, над которой работала больше получаса, прежде чем позаботилась о моих волосах; теперь они ниспадали легкими волнами вокруг моего лица.

Я тоже отстегнулась и наклонилась между сидений вперед, неуверенная, надо ли что-то говорить. Я поехала с ними только для того, чтобы исполнить роль буфера между Лукой и его матерью.

— Думаешь, это хорошая мысль? Может, нам надо было отказаться от этого ужина?

Апрель повернулась ко мне. Она уже сейчас выглядела усталой, а вечер еще даже не начался.

— Именно этого хотел Лука. Поэтому он ведет себя как маленький ребенок, но от этого только хуже. Он должен на два часа взять себя в руки, потом у него снова будет полгода покоя, прежде чем у мамы возникнет новый порыв материнских чувств.

— Понимаю. — Я посмотрела из окна на Луку, который беспокойно бродил по стоянке, засунув руки в карманы.

— Мне поговорить с ним?

— Было бы хорошо. В такие моменты я всегда говорю не то.