Алексей Зимин: Единицы условности

«А еще важно понимать свое дыхание, - продолжала витийствовать Лиза. - Только рассчитав все силы и взяв только то, что тебе действительно нужно, можно пойти вперед».

На лицах собравшихся была невыразимая печаль от осознания собственной никчемности. Никто уже не хотел шоколада. Жизнь - это холмы (- 3,4 кг)

Следующие три дня стали для меня тяжелым испытанием. Я, давно уже не ходивший дальше, чем от Патриарших до редакции на Пушкинской площади, накручивал по пятнадцать километров в день по серьезно пересеченной местности.

Я, давно уже не поднимавший ничего тяжелее бокала монтепульчано, вынужден был задирать в какие-то невообразимо далекие небеса свои ноги, оказавшиеся такими тяжелыми и чужими.

На второй день у меня пропали все желания, кроме одного: поскорее сбежать отсюда и вернуться в привычный мирок без сверхусилий, без йогического «приветствия Солнцу», без километрового подъема под углом в шестьдесят градусов.

Честно говоря, если бы я не видел, что все то же самое с легкостью проделывает моя хрупкая жена и не менее хрупкая, но в два раза стар ше Кристин Скотт-Томас, я бы, наверное, драпанул.

Сел бы в машину и уехал в город Ронда1. С его узкими теплыми улицами, где запах ладана мешается с ароматом тушеной фасоли.

Ведь, кроме шуток, еще очень хочется есть. Кормят у Лизы, конечно, хорошо. Я бы даже сказал, великолепно кормят. Но все это только сырая еда. Салаты, протертые супчики. Субтильная, исключительно овощная кухня, пародирующая темы кухни «развратной», несырой и неовощной. Основные блюда здесь изображают не самих себя, а лазаньи, гамбургеры, шашлыки.

Интересно, почему новая кулинария не может обойтись без образов старой? Это что - комплексы вроде введенных Сталиным офицерских погон взамен уничтоженного офицерства? Обезьянничанье, как сатанинские ритуалы, повторяющие и перевирающие литургию?

Что-то подобное, видимо, чувствовали и остальные участники нашего собрания. Продюсер Виктория тайно передала моей жене для меня банан и яблоко. Она, оказывается, уже два дня ночью воровала фрукты из холодильника.

1 Ронда - крошечный город в андалусийской глуши. Родина боя быков - корриды. Кроме этого, знаменит глубоким ущельем, которое живописно рассекает город надвое. Через ущелье переброшен каменный мост, вид с которого на висящие над пропастью домишки является важным туристическим аттракционом.

По вечерам Лиза меж тем сгущала краски. Нам рисовались картины продовольственного разврата и нас, погрязших в этом жутком углеводно-белковом свистоплясе. Но мы должны сопротивляться, говорила Лиза, должны знать, что нам нужно, а не то, чего нам хочется. Однако не все правильно поняли ее слова, некоторые сердца дрогнули и не выдержали. Проснувшись на пятый день, мы обнаружили, что продюсер Виктория и домохозяйка из Ирландии Марлин позорно бежали обратно в юдоль скорби, в мир, наполненный шоколадными конфетами. Жизнь - говно (- 3 кг)

В последние два дня мне стало значительно лучше. И это при том, что мое меню состояло только из йоги, прогулок и огуречного сока. При этом Лиза назначила всем клизму, а я не большой любитель перистальтических ощущений.

Но зато появилась какая-то легкость и безмятежность. Пятикилометровый марш по горам я преодолевал, как будто у моих ног вдруг выросли маленькие, пустячные, но крылья. Я впервые за много лет сумел сделать мостик и стойку на голове. И вообще, во всем моем неказистом теле было ощущение такой свежести, будто там подробно попрыскали антиперспирантом.

В последний день я с таким удовольствием поставил себе клизму, что мне даже стало как-то неловко. И, что самое гнусное, в общем-то, не

Алексей ЗИМИН ЕДИНИЦЫ УСЛОВНОСТИ хотелось уезжать. Я бы так и остался здесь - со всеми этими клизмами, разговорами о пагубе, овощными гамбургерами, изнурительным хай-кингом и приветствием Солнцу, после которого очень болят лодыжки.

На самом деле я мало что понял из метаболических рассуждений Лизы Джине. Но как минимум одна вещь мне стала понятна.

Человек - даже после всего, что с ним случилось, - это все равно податливая глина.

А красота и здоровье - это не данность, а тяжкий труд, работа над ошибками, хрупкая маска, камуфляж, который, как Пизанская башня, нуждается в регулярных подпорках из депиляции, физических упражнений и накладных бюстов. Стоит только ослабить напряженное внимание - и красота ускользает, растворяется в складках подкожного жира, исчезает в злокозненных волосках, проваливается в расщелины преждевременных морщин. Красота - это в определенном смысле насилие, город, построенный на болоте, хлипкая плотина, едва сдерживающая естественный поток вещей и событий. За полтора месяца, если считать с начала эксперимента, я похудел на пятнадцать килограммов. Врачи говорят, что у меня странным образом восстановился метаболизм. Что организм как бы забыл, что с ним было до того, и начал жизнь с новой страницы.