Виктор Улин - Хрустальная сосна

При чем тут сосенка и при чем тут обрыв, - я отогнал прочь непонятно пришедший образ, и сказал:

- Так что стоишь? Вошла, так садись…

- Это вам, дядя Женя, - девочка радостно сияла, протягивая мне коробку шоколадных конфет с коньячной начинкой. - С Новым годом вас!

- Ну, это уж совсем лишнее… Спасибо, конечно, - почему-то смутился я, кладя конфеты на столик. - А вот я-то тебе ничего и не приготовил…

- Лучшие мой подарочек - это вы, - смеясь, пропела Женя и опустилась на мой узкий двухместный диван.

Села свободно, закинув ногу на ногу - так, что ее детские колени, помещенные в настоящую женскую оболочку, сверкали тепло и матово прямо перед моими глазами, и у меня, при всем спокойствии и разуме, не хватало сил отвести взгляд. И в то же время было совестно и совершенно невозможно смотреть на ноги этой девочки так, как спокойно бы я любовался, сиди рядом взрослая женщина. В этот момент в передней заверещал сотовый телефон. Наверное, Женин, оставленный в кармане шубки.

- Извините, дядя Женя, я на секунду, - пробормотала она и выбежала из комнаты.

- Да… А что… Представь себе, встречаю… - слышал я ее отрывистые слова, произносимые резким, незнакомо жестким голосом.-Где-где… - в Караганде! В общем, все. Ты меня уже затрахал своей душевной простотой. Надоел, как… Как не знаю, что. Ищи другую дурочку. И хватит. Хватит мне звонить. Все!

Раздался щелчок крышки, потом характерный длинный писк отключаемого телефона.

- Ну вот, наконец-то мы с вами вдвоем и ну их всех на… фиг, - счастливо улыбаясь, Женя вернулась в гостиную. Села рядом со мной, и принялась совершенно по-детски ерзать, устраиваясь удобнее в своей практически несуществующей юбке. И опять ее невозможно оголенные ноги сияли перед мной, не давая оторваться даже мысленно. Я вздохнул.

- Так вы в самом деле один Новый год встречаете? - спросила Женя, усевшись наконец и выставившись сильнее прежнего. И даже не замечая этого: настолько естественно и легко получалось у нее демонстрировать свое юное, совершенное, гибкое и соблазнительное тело, созданное именно для абстрактного восхищения, и пока ни для чего более серьезного.

- Как видишь. Я всегда его встречаю один. По крайней мере, последние лет десять. Или даже больше, - серьезно ответил я. - А ты как собираешься встречать?

- То есть как это - "как"? - удивленно поднялись Женины брови. - Я его уже встречаю. С вами.

- То есть как это "со мной"? - пришел черед изумиться мне, как будто до сих пор я все еще принимал происходящее за игру. - Ты разве не по пути куда-то ко мне на минутку забежала?

- Нет, - она взглянула на меня в упор, обдав проницательным спокойствием своих взрослых серых глаз. - Я не по пути. И не на минутку. Я пришла к вам. Чтобы встретить с вами Новый год.

- Ко мне?… Но… Не понимаю. В твоем возрасте этот праздник вообще-то дома встречают. Или в компании сверстников.

- Дома всем все до лампочки. Мама упорола с Виталием - они своим банком ресторан откупили на всю ночь, не помню уж какой. Бабушка с дедушкой в полпервого лягут спать. А мои сверстники - прыщавые дебилы с мозгами между ног, - четко проговорила она, явно повторяя чужие слова. - Навстречалась с ними в прошлом году, до пенсии теперь хватит.

- Нет, но все-таки…- я все еще не мог поверить, что эта девочка, которую я считал живущей своей собственной, по-детски полноценной жизнью, пришла встречать новый год ко мне. - Как же так…

- Ладно, дядя Женя, - улыбнулась она. - Вы что - не рады мне?

- Нет, почему же… Я очень даже рад.

- А если так, то скажите, где взять второй прибор - скоро все-таки Новый год, надо приготовиться.

Она ушла на кухню за тарелкой, вилкой и прочими необходимыми вещами. А я все сидел, ошарашено глядя на огромный экран своего телевизора, где пошло кривлялись одни и те же, переходящие из года в год и из века в век, раскормленные морды московских артистов. И пытался пережить, и пытался понять: что же это такое вдруг начало происходить со мной перед самым концом тысячелетия? Принеся тарелки, Женя заняла свое место. Я больше не мог выносить вида ее яростных коленок. Достал из шкафа чистую салфетку, бросил ей со словами:

- На вот, прикрой, а то зальешь сейчас чем-нибудь!

А сам прошел к двери и выключил наконец верхний свет. Погруженная во мрак, пробиваемый лишь цветными бликами телевизора да огоньками на елке, комната сразу приобрела другой облик. И даже соседство моей внезапной гостьи уже не казалось таким странным. Словно упавшая темнота снивелировала возрастные различия. И мы наконец стали теми, кто мог и должен был быть на самом деле: мужчиной и женщиной, оставшимися вдвоем в полутемной, обещающей что-то новое комнате… Стоп, оборвал я сам себя - какой "женщиной"?! Со мной*ребенок*, девочка, еще не достигшая шестнадцати лет, и вообще все это какое-то наваждение, которого не должно быть.