Ильясов Явдат - ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ

- Разве?

- Конечно.

- И ты думаешь...

- Непременно!

Заручившись милостивым согласием "его августейшего мнения", визирь сказал Омару:

- Я пришлю тебе завтра людей, хорошо знающих окрестность. Возьмешь своих помощников, осмотришь с ними всю округу. Попадется удобный участок - заметь, сообщи мне.

- А что, если он уже чей-то и кто-то воздвиг на нем какие-нибудь строения?

- Снесем! - жестко молвил визирь. - Будь то хоть ханское поместье, хоть халупа холопа. Превыше всего - благо державы.

Этот ловкач, осанистый плут - и мыслитель, в душе язычник, поэт, сумел бы сам, не хуже иных стихоплетов, сочинять касыды в свою честь. Он из Туса, как и славный создатель "Книги царей". Богат Хорасан светлыми умами.

При всей заносчивости, хваленой стойкости в бою, в серьезных делах, требующих глубоких размышлений, цари из рода сельджукидов не могут обойтись без персов, точно так же, как и караханиды - без таджиков, без их государственного опыта, хитрости, знаний.

***

Огонь - друг или враг? В очаге и в лампе, в пастушьем костре, в жаровне зимой он друг. На крыше дома, в дровяном сарае, на хлебном поле созревшем он враг. В руках доброго человека огонь - это жизнь, в руках злого - смерть. Главное - в чьих он руках.

Так же и с грамотой. Просвещение - благо, кто спорит? Но один пишет научный трактат, полезное наставление, толковую сатиру, стихи про любовь, другой - клевету, донос...

Несколько дней терзался Абдаллах над задуманным пасквилем, но у него почему-то ничего не получилось. Видно, яду не хватило. Чтоб жалить насмерть, нужно иметь его побольше. Обозлившись на себя и на других, и пуще всех на Омара Хайяма, он забросил перо и бумагу и вновь побрел к хранилищу книг, подглядывать за звездочетами.

"Что он чертит, что пишет? С него станет - сочинить в честь султана какую-нибудь, еще небывалую, лунную иль звездную касыду. Негодяй! Выйдешь ты, наконец, оттуда? Нет, я опять не усну нынче ночью, если не взгляну, чем ты занимаешься".

Омар прикидывал на листах облик будущих сооружений Звездного храма. "Итак... Стоящий прямо широкий прямоугольник с глубоким полукруглым вырезом сверхуПерпендикулярно к нему, к середине выреза, примыкает одной из сторон прямоугольный треугольник... И впрямь, нацеленное в небо, это сооружение будет напоминать осадное метательное орудие. Но вместо тяжелого копья к далекой звезде полетит человеческая мысль.

Поскольку тут глубокий вырез, означающий дугу полусферы... треугольник покоится на ребре... сооружение же - не чертеж на бумаге, оно объемно... и речь идет о немыслимо больших расстояниях, то... нужен расчет равноотстоящих линий". Уже давно хотелось пить. Омар пошарил вокруг себя, нашел пустой кувшин, отбросил.

"Хм... Похоже, мы здесь опять упремся в допущение Эвклида: "Если прямая, падающая на две прямые, образует внутренние и по одну сторону углы, в сумме Меньше двух прямых..."

- Чем изволит утруждать свой драгоценный разум наш ученый друг?- прозвучал над ним чей-то сладостный голос. То "эмир поэтов", крадучись, проник в библиотеку.

Омар даже глаз не вскинул на него. Только дернул щекой: не мешай. Так сгоняют муху, когда руки заняты делом.

"...то прямые, если их продолжать, пересекутся с той стороны, где углы меньше двух прямых".

- Не приказать ли слуге принести шербету? - не уходил Абдаллах.

- Пусть принесет,- услышал его наконец Омар.- И питье, и еду, и свет. И постель,- мы здесь будем ночевать.- Он взглянул на алебастровые решетки окон - за ними синел уже вечер.

"И он еще может есть? - вздохнул Абдаллах.- Ах, чтоб хлеб застрял в твоей глотке острым углом".

***

Омар, тут же забыв о поэте, вновь склонился к чертежам. Зловредный пятый постулат! - В силу этого каверзного допущения, что подкинул ученому миру хитрый старик Эвклид, через точку вне прямой можно провести не более одной прямой, не пересекающей данную.

Неубедительно. Ибо не доказано. И посему - сомнительно. Треклятый пятый постулат... кто не пытался уточнить его, доказать как теорему! По крайней мере тридцать сочинений, объясняющих Эвклидовы "Начала" и задевающих пятый постулат, накопилось в мире по сей день. Но все они логически несостоятельны. Вообще с ним чтото неладно, с пятым постулатом. Эвклид здесь затронул мимоходом нечто, что не вяжется ни с чем другим в его трудах.

"Жаль, я редко бываю на стройках,- горюет Омар.- У меня мало наглядных представлений. Начнем возводить обсерваторию - буду жить на площадке, думать, смотреть, все делать своими руками".