Майкл Мэнсон - Синие Маки

Как он и думал, за ночь горцы почти догнали их. Однако он не мог предположить, что такие толпы народа сумеют быстро и слажено продвигаться по узким горным тропам. Сидя в своем укрытии, Конан насчитал не менее трех сотен воинов, принадлежащих, как ему показалось, не одному, а сразу нескольким кланам. И хотя племена ягод нападали не только на подозрительных иноземцев, забредших на их территорию, но и грызлись друг с другом, на сей раз они выступили вместе. Вероятно, враждовавшие меж собой кланы объединились, чтобы отомстить дерзким чужакам, посмевшим ответить ударом на удар.

Конан слезал со скалы с упавшим сердцем. Если его отряд до полудня не успеет уйти за перевал, то яги сотрут в порошок горстку его обессиленных бойцов… сам-то он, понятное дело, ускользнет, ибо письмо владыки Кусана должно быть доставлено повелителю Илдизу любой ценой, но и ему придется несладко. Скрываться от жаждущих крови ягов в этих горах, где из знакомы каждый камень и каждая расщелина, весьма рискованное занятие… Решив, что мера эта - крайняя, и до того он постарается сделать все, что надо, для спасения своих людей, Конан повернулся спиной к орде ягов и легко запрыгал по камням вверх - нагонять ушедший вперед туранский отряд.

И все-таки его туранцы, крепкая кость, совершили невозможное! Яги догнали отряд, когда перевал был уже пройден и до свободных от валунов и камней земель, до степи, пригодной для передвижения верхом, осталось всего ничего. Вид валившей сзади орды подстегнул туранцев; они удвоили свои усилия, но зато яги, разглядев наконец так долго ускользавшую от них добычу, просто осатанели. Со звериным рычанием они обрушились вниз по склону, будто вообще не касаясь камней ногами.

Но удача все же не оставила измученных туранских наемников. Миновав последний поворот петляющей тропинки, они вышли к травянистому откосу, убегающему к самой подошве горного хребта. Откос этот вполне годился для передвижения верхом и, испустив слитный торжествующий крик, лучники тут же попрыгали в седла. Вопили они еще и потому, что склон горы вел прямо к полноводной реке, широким ярко-синим шарфом охватившей подножие хребта.

Крича от восторга, солдаты пришпорили коней, но тут же трубный голос Конана перекрыл шум - и людские вопли, и лязг оружие, и топот копыт.

– Все за реку! - ревел киммериец, вздымая на дыбы своего вороного жеребца. - Если мы переправимся на другой берег, эти отродья шакалов пожалеют, что родились на свет!

Настегивая измученных лошадей, туранцы вихрем устремились к реке, и только Конан, придержав коня, остался в арьергарде. Не из-за того, что эта блестящая под солнцем синяя лента показалась ему подозрительной, и уж совсем не потому, что желал сберечь силы своего скакуна; маленькое черное пятнышко, неторопливо плывущее в безоблачном небе - вот что было истиной причиной его замешательства.

– Неспроста это, определенно неспроста, - пробормотал киммериец и, ударив вороного пятками в бока, погнал его вниз по склону.

Окрыленные надеждой уйти от погони, туранцы постепенно отрывались от ягов, но едва отряд достиг того, что с вершины горы казалось речным берегом, среди всадников послышались крики досады. Чуть колыхаясь под свежим утренним ветерком, перед ними простиралась широкая полоса ярко-синих цветов; во всем, кроме цвета, походили она на обычные маки, что часто растут в предгорьях. Но кони туранцев фыркали и не хотели идти вперед; их чуткие ноздри втягивали источаемый цветами густой медвяный запах, глаза подозрительно косились на этот странный поток, где вместо капель влаги склонялись под ветром чашечки синих маков.

То понукая, а то уговаривая лошадей, туранские лучники все же заставили их войти в цветочную реку. Кони, однако, вдруг порастеряли всю свою резвость; удалившись от горного склона на бросок копья, они поплелись шагом. Только огромный жеребец Конана, казалось, не утратил сил и быстро нагонял пересекающий полосу маков отряд.

Настегивая лошадей, туранцы крутили головами, оглядывались, пытались определить, успеют ли до подхода ягов преодолеть этот поток, так не понравившийся их скакунам. Однако причин для беспокойства вроде бы не было, скорее, наоборот: неумолимо надвигавшаяся орда горцев вдруг остановилась, а затем яги повернули вспять, один за другим скрываясь за седловиной перевала.

Остановились и туранские лучники, сначала не веря своим глазам. Но все больше и больше горцев, повернувшись к ним спиной, устремлялись назад, к перевалу, и туранцы наконец поняли: погоня прекратилась. И тогда из солдатских глоток вырвался такой оглушительный рев, что содрогнулись и горы, и степь, и, казалось, само небо. Вслед отступающим ягам градом посыпались проклятья и насмешки.