Вернер Э. - В ДОБРЫЙ ЧАС

- Я никогда особенно не дорожил жизнью, - надменно сказал Ульрих, - мне кажется, это известно вам обоим, но я не хочу быть подстреленным на вашем пороге, - мне еще надо свести счеты с вами. Что вы так дрожите, сударыня? Ведь вы в его объятиях, и он сейчас в безопасности, конечно, только пока, ведь борьба не окончена. И хоть сейчас вы стоите так, будто ничто не может разлучить вас, будто прикованные друг к другу навеки, но настанет и мой час... вспомните тогда меня!

Он ушел. Его тяжелые шаги прозвучали сначала в соседней комнате, потом в прихожей и, наконец, замерли на дворе. Молодая женщина крепче прижалась к мужу; теперь только она испытала, как умели защищать обнимавшие ее руки.

- Ты пришел как раз вовремя, Артур, - сказала она, все еще дрожа от ужаса. - Несмотря на твое предостережение, я ушла из своих комнат. Я знаю, это была большая неосторожность, но мне хотелось дождаться тебя здесь, и я думала, что в доме еще можно чувствовать себя в безопасности.

Артур опустил руку, в которой держал пистолет, и привлек ее ближе к себе.

- Оказалось, что нет, как мы сейчас убедились! Что понадобилось Гартману в моем кабинете?

- Не знаю. Он искал тебя и, вероятно, не с добрыми намерениями.

- С этой стороны я готов ко всему, - спокойно возразил он, кладя пистолет на письменный стол. - Как видишь, я уже запасся для подобных случаев, но боюсь, что это был предлог, а настоящая драма разыграется завтра. Ты очень боишься, Евгения? Помощь может подоспеть только к вечеру, и нам придется одним справляться целый день с бунтовщиками.

- Рядом с тобой я не боюсь ничего! Только, Артур, - в ее голосе послышалась мольба, - не ходи один в толпу, как сегодня: он будет там, ведь он поклялся убить тебя.

Артур приподнял голову жены и твердо посмотрел ей в глаза.

- Жизнь и смерть не в руках Гартмана, не беспокойся, Евгения! Я исполню свой долг, но сделаю это иначе, чем делал до сих пор, ведь я знаю теперь, что за меня волнуется моя жена; это не так легко забыть!

Уходя, Ульрих Гартман остановился на террасе. Совсем стемнело, и нельзя было разглядеть выражения его лица, когда он смотрел вверх, на окна дома, из которого только что вышел, но о чувствах его можно было догадаться по голосу, когда он снова повторил угрозу, брошенную им Евгении: «Он или я! А если надо, то и оба!»

Что-то произойдет завтра?

Эта мысль тревожила не только Артура и его жену, но и всех, кто имел отношение к их дому. Наконец наступило это страшнее завтра и, казалось, обещало сбыться самым страшным ожиданиям. Несмотря на раннее утро, все служащие собрались в доме хозяина. Явились ли они сюда, чтобы обсудить положение, или укрылись от опасности?.. Скорее можно было предположить последнее, потому что все были бледны, смущены и расстроены; вопросы и ответы, тревожные предположения и заверения следовали один за другим.

- Я стою на своем! Мы совершили большую ошибку, арестовав тех троих! - утверждал Шеффер, обращаясь к директору. - На это можно было бы решиться, если бы уже подоспела помощь; теперь они станут брать дом приступом, чтобы освободить своих, и нам все равно придется их выпустить,

- Извините, этого не будет! - воскликнул главный инженер, всегда находившийся в оппозиции к своим служащим. - Мы выдержим приступ, в крайнем случае будем защищаться и в доме, господин Берков твердо решился на это.

- Ну, конечно, вам лучше знать его намерения; он только с вами и советуется обо всем! - довольно колко парировал директор, который никак не мог похвалиться подобными доверительными отношениями с молодым хозяином, хотя его положение давало ему на то больше прав.

- Господин Берков не имеет обыкновения советоваться о своих намерениях, - сухо возразил инженер. - В этом же случае, как и всегда, я вполне с ним согласен. Мы поступили бы против правды и совести, если бы оставили на свободе троих злоумышленников. Несомненно, они хотели испортить машины.

- По приказанию Гартмана! - вставил Шеффер.

- Все равно, по чьему приказанию они это делали. Господин Берков пришел как раз вовремя, чтобы помешать им; посмотрел бы я, у кого после этого хватило бы выдержки отпустить безнаказанно негодяев. Он велел их арестовать и был совершенно прав. Гартмана, конечно, при этом не было; он находился около шахт, где происходила главная сумятица и где он в конце концов не осмелился помешать рабочим спуститься в шахты, потому что там был его отец.

- Да, счастье еще, что шихтмейстер пришел нам на помощь, - согласился директор, - он, должно быть, понял, что не остается другого средства избежать крайности, когда добровольно вызвался вести рабочих в шахту, хотя это вовсе не входило в его обязанности. Он был уверен, что сын не посмеет тронуть его, а прочие оставили в покое своих товарищей, когда увидели, что сам вожак их отступил. Только старику мы обязаны тем, что спуск совершился благополучно.