Вернер Э. - В ДОБРЫЙ ЧАС

- Ты здесь, отец? Ты бы лучше...

Он вдруг остановился; ноги его как будто приросли к земле; за минуту перед тем красное лицо его побледнело, точно в нем не осталось ни кровинки; широко открытые глаза были неподвижны, как будто бы он увидел перед собой привидение. Из домика вышла Евгения и стала против него.

В ее голове блеснула мысль, которую она тотчас же и привела в исполнение, не думая о рискованности и даже опасности подобного решения; она хотела во что бы то ни стало быть около мужа и потому победила ужас, внушаемый ей этим человеком с тех пор, как она узнала, на чем основана ее власть над ним; надо было воспользоваться этой властью, силу которой она уже испытала несколько раз.

- Это я, Гартман! - совершенно спокойно сказала она, преодолев невольную дрожь. - Ваш отец сейчас предостерегал меня, чтобы я не шла дальше, а мне необходимо идти.

Только при звуке ее голоса Ульрих понял, что перед ним действительно Евгения Беркова, а не ее образ, навеянный разгоряченной фантазией. Он порывисто сделал несколько шагов к ней, но голос и взгляд Евгении сохранили еще прежнюю силу над ним - выражение его лица как будто смягчилось.

- Что вам угодно здесь, госпожа? - с беспокойством спросил он, причем его тон, минуту тому назад столь повелительный, теперь совершенно изменился, в нем тоже слышалась мягкость. - У нас сегодня большие беспорядки, так что дамам, особенно вам, совсем здесь не место.

- Я хочу пройти к мужу! - быстро сказала Евгения.

- К мужу? - прервал Ульрих. - Вот как!

Молодая женщина впервые, говоря об Артуре, произнесла «муж». Прежде она всегда называла его «господин Берков», и Ульрих, вероятно, догадался, что это значило. В первую минуту он был так поражен, что не подумал о том, как и зачем она очутилась здесь. Теперь он бросил взгляд на ее дорожный костюм и оглянулся вокруг, ища экипаж или кого-то сопровождающего.

- Я одна! - объяснила Евгения, перехватив его взгляд, - и потому-то не могла продолжать путь. Меня пугают не опасности, не оскорбления, которым я могу подвергнуться. Однажды вы предлагали мне, Гартман, проводить и защитить меня, когда я в этом не нуждалась; теперь я согласна принять и то и другое. Проводите меня до дому. Вы можете это сделать.

До сих пор шихтмейстер робко стоял в стороне; он каждую минуту ожидал, что его сын кинется на супругу хозяина, которого так ненавидел, и приготовился в случае нужды броситься между ними. Он не мог понять спокойствия и самоуверенности молодой женщины перед человеком, которого она, как и все, знала как главного зачинщика беспорядков; когда же она потребовала его покровительства, старик пришел в отчаяние и с ужасом посмотрел на нее.

Но и Ульрих был страшно оскорблен этим требованием. Мимолетное выражение кротости и мягкости совершенно исчезло с его лица.

- Я должен проводить вас туда? - спросил он глухим голосом. - И вы требуете этого, госпожа, от меня?

- От вас!

Евгения не сводила глаз с его лица. Она знала, в чем заключалась ее сила, но на этот раз, очевидно, переоценила свои возможности.

- Нет, никогда! - как бешеный вскричал Ульрих. - Скорее я разрушу дом, не оставив там камня на камне, чем провожу вас туда. Еще бы у него не хватило мужества стоять до последнего, когда вы будете рядом! Как ему не торжествовать, зная, что вы приехали одна из столицы и пробрались через бунтующую толпу, чтобы не оставлять его одного в опасности. Ищите себе для этого другого проводника, да если бы и нашелся другой, - тут он искоса бросил грозный взгляд на отца, - он не далеко уйдет с вами, будьте уверены.

- Ульрих, уймись, ради Бога! Ведь перед тобой женщина! - воскликнул шихтмейстер, в смертельном страхе становясь между ними.

Он видел в этой сцене только взрыв беспощадной ненависти, которую его сын уже давно питал ко всей семье Беркова, а потому встал перед молодой женщиной, как бы защищая ее, но она легонько отстранила его.

- Итак, вы не хотите проводить меня, Гартман?

- Нет, и тысячу раз нет!

- Ну, так я пойду одна!

Она пошла по направлению к парку, но Ульрих в два прыжка догнал ее и преградил дорогу.

- Вернитесь, госпожа! Вы не пройдете, уверяю вас, по крайней мере там, где мои друзья. Женщина ли, еще ли кто - им теперь все равно. Вас зовут Берков, и этого для них достаточно. Как только вас узнают, все бросятся на вас. Вы не можете пройти, да и не должны. Вы останетесь здесь!

Его последние слова прозвучали как грозный приказ, но Евгения не привыкла, чтобы ей приказывали, а почти безумная горячность, с которой он старался не допустить ее к Артуру, пробудила в ней невыразимый страх, что его положение гораздо хуже, чем она предполагала.