Вернер Э. - В ДОБРЫЙ ЧАС

Все время с тех пор, как покинула дом мужа, она как бы пребывала в тяжелом сне. Ни родной дом, ни любовь и ласки семьи, ни надежды на новую счастливую жизнь не могли пробудить ее от этого сна; она спала, чувствуя только какую-то тупую боль и страстное желание чего-то неизвестного. Теперь настало пробуждение, и все чувства и мысли молодой женщины сосредоточились в одном вопросе: «как-то он тебя примет»?

Едва Евгения поравнялась с первым, одиноко стоявшим домиком, как из него торопливо вышел человек, который, взглянув на нее, с ужасом отступил назад.

- Госпожа, как вы попали сюда и как раз сегодня? - вскричал старик Гартман.

- Ах, это вы, Гартман! - Евгения подошла к нему. - Слава Богу, что я встретила именно вас. На копях, говорят, начался настоящий бунт; я вышла из кареты, потому что извозчик не согласился ехать дальше, и хочу дойти до дому пешком.

Шихтмейстер отрицательно покачал головой.

- Невозможно, сударыня, никак невозможно! Может быть, завтра или сегодня к вечеру, только не теперь.

- Почему? - воскликнула, побледнев, Евгения. - Разве дому грозит опасность? - Мой муж...

- Нет, нет! Господину Беркову сегодня ничего не грозит. Он у себя дома со всеми служащими. На этот раз борьба идет между самими рабочими. Некоторые хотели сегодня приступить к работе, а мой сын, - лицо старика болезненно передернулось при этом, - ведь вам, конечно, известно, какое участие он принимает во всей этой истории, - ну, так вот он пришел в ярость от этого. Он со своими единомышленниками прогнал этих рабочих и занял шахты; те не хотят покориться ему, и теперь все рудники в волнении... товарищ пошел на товарища! О Боже милостивый! что-то будет теперь!..

Старик шихтмейстер произнес это с отчаянием. В эту минуту Евгения услыхала какой-то дикий рев и шум, отчетливо долетевший издалека до ее слуха.

- Я и хотела миновать рудники, - сказала она, - и попробовать пробраться к парку лугом, а оттуда...

- Ради Бога, не ходите туда! - перебил ее старик, - там Ульрих со всей своей компанией; они совещаются на лугу, и я хотел пойти туда, чтобы попытаться уговорить его образумиться и, по крайней мере, освободить шахты. Теперь ведь уже речь идет о нашей собственной плоти и крови; но он в своей ярости ничего не видит и не слышит. Не ходите по этой дороге, госпожа, - она самая опасная.

Старик озабоченно покачал головой.

- Я ничем не могу вам помочь. Сегодня, когда они поднялись друг на друга, я не могу отвечать даже за собственную жизнь; если вас узнают, то вам вряд ли поможет, что я буду возле вас. Теперь единственный человек, который еще способен внушить им уважение к себе и кого они пока слушают, - это мой Ульрих, а он смертельно ненавидит господина Беркова, следовательно, и вас, потому что вы его жена. Праведный Боже! Вон он идет! - вдруг перебил он себя. - Опять случилось что-нибудь скверное, - я вижу это по его лицу. Не показывайтесь ему хоть теперь-то, умоляю вас!

Он втолкнул молодую женщину в приоткрытую дверь домика, и вскоре неподалеку послышались шаги и громкие сердитые голоса. Ульрих в сопровождении Лоренца и еще нескольких рудокопов приближался к домику, не замечая отца. Лицо его покраснело, жилы на лбу вздулись, а в голосе слышалось страшное раздражение.

- Пусть они наши товарищи и братья- долой их, если они изменники! Мы дали слово стоять друг за друга, а они, как трусы, отстают от нас и губят все дело. За это они должны поплатиться. Вы заняли шахты?

- Да, но...

- Никакого но! - повелительно прикрикнул Ульрих на рудокопа, осмелившегося было высказать свое мнение. Недоставало еще измены в наших рядах теперь, когда победа так близка. Говорю вам, их надо прогнать силой, если они опять вздумают явиться в шахты. Они должны знать свое место и обязанности, а если не знают, то пусть поплатятся за это головами.

- Но ведь их двести человек! - серьезно сказал Лоренц, - а завтра будет четыреста... Да если еще вмешается хозяин и заговорит с ними. Ведь тебе-то известно, как это действует. В последнее время мы сами часто испытывали это на себе.

- Пусть их будет четыреста, пусть будет даже половина, - мы все-таки усмирим их. Желал бы я видеть, как это они не послушают меня! А теперь к делу! Карл, ты отправишься на заводы и известишь меня, не совался ли туда Берков! Пожалуй, он и там отобьет у нас сотню людей своей проклятой манерой говорить. А вы все назад к шахтам! Смотрите, чтобы они были заперты, и не пускайте туда никого, кроме своих; сейчас я приду сам! Ступайте!

Приказание было тотчас исполнено. Рудокопы ушли по указанным направлениям, а Ульрих, только теперь увидавший отца, быстро подошел к нему.