Балаян: Следственный эксперимент

Траурный вечер по случаю неудавшегося ограбления ювелирной фабрики закончился в прямом смысле слова под столом. Все трое от перевозбуждения напились и, словно по команде, одновременно отключились. На следующее утро Размик оставил друзей спящими и отправился на работу. Николай и Феликс, может, спали бы еще, если бы в дверь не постучали.

– Джо, открой дверь, - сказал Николай.

– Голова трещит. Открой ты.

– Ты наглеешь, Джо.

– Это ты наглеешь.

– Какая тебя муха укусила? - сказал Николай, и сам пошел открывать дверь.

В гости к ним спозаранку пришел Сема-Кяж. Рыжеволосый парень, которому едва исполнилось восемнадцать. Семен Хлебников с самого начала признал в Николае кумира, с которым можно себя чувствовать как за каменной стеной. Когда Николай рассказывал Семе Хлебникову об ограблении армавирской сберкассы, то ловил себя на мысли, что того завидки берут. Надо же, выйти целехоньким из сберкассы с уймой денег да еще в придачу с пистолетом! И вот Николай Каланян дал команду Кяжу поискать какой-нибудь объект, куда можно пробраться сквозь стену. Двое суток юноша бродил по городу в поисках такого объекта, пока не набрел на магазин, в котором продают магнитофоны. Рядом с памятником архитектору.

– Проходи, Кяж, - сказал Николай, закрывая за ним дверь, - тут Индеец Джо требует поменять ему прозвище.

– Ничего я не требую, - сказал Феликс.

– Как не требуешь? Требуешь. Разве может настоящий Индеец Джо своему шефу сказать: «Ты наглеешь»?

– Тебе-то что? Ты холост. А у меня в Нинакане жена, ребенок. Я надеялся на тебя и сказал, что еду на шабашку. Вот женишься и узнаешь, что такое, когда мужик возвращается домой без денег.

– Чего тут спорить? - вставил Хлебников. - Каждый магнитофон стоит не меньше тысячи. Все они небось импортные. А взять можно столько, сколько сил хватит.

– Ты это о чем, Кяж? - спросил Николай.

– Я твое поручение выполнил. Нашел, как ты сказал, объект. Стена - каменная кладка. Угол выходит в проулок. Ни единой души. Вставайте, лучше пойдем на разведку.

– Вот видишь, Индеец Джо, я же говорил, что Кяж - настоящий мужчина, а ты… - и Николай с размаху двинул кулаком в лицо сидящего на кровати Феликса.

Николай и Семен прохаживались недалеко от памятника архитектору, вглядываясь в… тишину ночного города, когда Феликс бесшумно разбирал стену радиомагазина.

Феликс трудился примерно полтора часа. Как и было условлено, закончив работу, он без сигнала сам вышел на улицу. Медленно подошел к родничку, который тихо журчал у памятника архитектору, попил воды и так же медленно вернулся назад. Теперь уже он стоял на часах, или, как сам выразился бы, на атасе. Вскоре Николай и Семен возникли из темноты, неся по огромному мешку. Дотащили до родничка, поставили на краю тротуара. Тут же появился Феликс, таща за собой огромную, как арба, двухколесную тачку, на которой были сложены несколько мешков, наполненных хлебными отходами. Точно такие же мешки, как те, в которые уложены магнитофоны.

По всему городу они катили эту арбу. Феликс и Семен не раз хотели остановить попутные служебные машины, но всякий раз Николай строго и уверенно запрещал. Ему нужно было доказать своим сообщникам, что каждая деталъ в разработанном им плане имеет особое значение. И когда у центрального рынка их остановила милицейская патрульная служба, Николай спокойно сказал двум молодым милиционерам.

– По поручению райкома комсомола мы всю ночь собирали хлебные отходы. Еле стоим на ногах. Оставляем эти мешки под вашу охрану, а сами отправляемся спать.

Завтра, если можно, притащите тележку к зданию Орджоникидзевского райкома комсомола. Оттуда на грузовиках хлебные отходы должны отвезти в подшефный колхоз.

Один из милиционеров потрогал мешки, от которых пахло прокисшим хлебом, и виновато сказал:

– Нет уж, ребята! Сделали доброе дело, так доведите его до конца. Мы должны проверять объекты.

– Так ведь и мы идем с объекта, - с каким-то ухарством сказал Николай, всем своим видом давая понять Семену, что это он уже сказал для него, обыграв слово «объект». - Помогите хоть довезти до здания райкома, - добавил он, - можно ведь привязать нашу колымагу к вашему «Москвичу».

Так и сделали. Дом, в котором жил Размик Каланян, находился рядом со зданием райкома комсомола. Мешки с магнитофонами были перетащены в сарай, где хранились старые, никому в наши дни не нужные вещи: примусы и железные кровати, ветхие чемоданы и всякая старинная утварь. Мешки хорошо разместились под железной ржавой кроватью. Забросали их рваными туфлями, бидонами из-под краски, пустыми мешками из-под картошки. Лишь к утру легли спать. Николай перед снсм сказал: