Константин Романенко

И ответы на вопросы, волновавшие писателя, Сталин начал с наиболее важного, с темы войны. Он обратил внимание на то, что соглашение о взаимной помощи с Францией было заключено при условиях наличия в Европе системы фашистских и буржуазно-демократических государств. Советское правительство, говорил Сталин, не могло оставаться в этих условиях нейтральным, ибо это значило - «облегчить возможность для фашистов одержать победу, а победа фашистов является угрозой для дела мира, угрозой для СССР, а следовательно, угрозой для мирового рабочего класса.

...СССР заинтересован... чтобы Франция была хорошо вооружена против возможного нападения фашистских государств, против агрессоров. Вмешиваясь таким образом, мы как бы кладем на чашу весов борьбы между фашизмом и антифашизмом... добавочную гирьку, которая перевешивает чашу весов в пользу антифашизма и неагрессии».

Сталин пояснял вещи, являвшиеся для него очевидными, но их явно не понимал писатель-интеллигент. «Вы говорили, – отметил Сталин, – что мы должны вести за собой наших друзей в Западной Европе. Должен сказать, что мы опасаемся ставить себе такую задачу. Мы не беремся их вести, потому что трудно давать направление людям, живущим в совершенно другой среде, в совершенно иной обстановке.

Каждая страна имеет свою конкретную обстановку, свои конкретные условия, и руководить этими людьми из Москвы было бы с нашей стороны слишком смело. Мы ограничиваемся поэтому самыми общими советами. В противном случае мы взяли бы на себя ответственность, с которой не могли бы справиться. Мы на себе испытали, что значит, когда руководят иностранцы, да еще издали».

Речь шла о германских лидерах Интернационала, и Сталин подчеркнул: «Нужно, чтобы рабочий класс каждой страны имел своих собственных коммунистических руководителей. Без этого руководство невозможно».

Это рассуждение не было голословной декларацией, предназначенной для успокоения социально-либеральных взглядов французского писателя. Еще в начале 1935 года появился документ «Указание Политбюро ЦК ВКП(б) о работе делегации ВКП(б) в К. И.», регламентирующий взаимоотношения с Коминтерном.

В нем требовалось: «Используя огромный опыт работы ВКП(б) и популяризируя его среди компартий, необходимо, однако, избегать механического перенесения методов работы ВКП(б) на компартии капиталистических стран, работающих в совершенно иных условиях и стоящих на совершенно ином уровне развития ».

Нет, он не делал голословных заявлений. Все сказанное им было глубоко продуманным и взвешенным. Говоря о внутренних политических проблемах, Сталин откровенно разъяснял Ромену Роллану: «Вы спрашиваете – почему мы не делаем публичного судопроизводства над преступниками-террористами. Возьмем, например, дело убийства Кирова. Может быть, мы тут действительно руководствовались чувством вспыхнувшей в нас ненависти к террористам-преступникам. Киров был прекрасный человек. Убийцы совершили величайшее преступление. Это обстоятельство не могло не повлиять на нас. Сто человек, которых мы расстреляли, не имели с точки зрения юридической непосредственной связи с убийцами Кирова (курсив мой. – К. Р.) «...» Эти сто человек, белогвардейцев, и не думали отрицать на военном суде своих террористических намерений. «Да, – говорили многие из них, – мы хотели и хотим уничтожить советских лидеров, и нечего нам с вами разговаривать, расстреляйте нас, если вы не хотите, чтобы мы уничтожили вас».

Это было более чем откровенным комментарием. И историкам не было необходимости хитроумно выдумывать мотивы, которыми руководствовался вождь в своих действиях. Сталин продолжал: «Нам было известно, что после злодейского убийства Кирова преступники-террористы намеревались осуществить свои злодейские планы и в отношении других лидеров. Чтобы предупредить это злодеяние, мы взяли на себя неприятную обязанность расстрелять этих господ. Такова логика власти. Власть в подобных условиях должна быть сильной, крепкой и бесстрашной. В противном случае она – не власть и не может быть признана властью ».

В ответах Ромену Родлану Сталин коснулся и «кремлевского дела». Он сказал: «Вот, например, недавно у нас в Кремле мы обнаружили террористические элементы. У нас есть правительственная библиотека, и там имеются женщины-библиотекарши, которые ходят на квартиры наших ответственных товарищей в Кремле, чтобы содержать в порядке их библиотеки.

Оказывается, кое-кого из этих библиотекарш завербовали наши враги для совершения террора. Надо сказать, что эти библиотекарши по большей части представляют из себя остатки когда-то господствующих, ныне разгромленных классов - буржуазии и помещиков. И что же? Мы обнаружили, что эти женщины ходили с ядом, имея намерение отравить некоторых наших товарищей. Конечно, мы их арестовали, расстреливать их мы не собираемся, мы их изолируем (курсив мой. – К. Р.)».