Константин Романенко

«Маханов, – пишет Грабин, – взглянул на меня... и мы пожали друг другу руки. «Ну, вот и хорошо, что вы при мне познакомились, – сказал Сталин». Дружески обняв конструкторов за плечи, он снова подвел их к представленным на рассмотрение пушкам и предложил взаимно «покритиковать» образец конкурента. Маханов ничего критического в отношении пушки коллеги сказать не смог, а Грабин отметил, что «универсальная пушка имеет три органических недостатка», которые не устранимы без коренных переделок, и перечислил их. Выслушав мнения конструкторов, Сталин предложил: «А теперь покритикуйте свои пушки...»

Совещание в Кремле состоялось на следующий день. Его вел Молотов, сидевший на месте председателя, члены правительства расположились вдоль приставленного длинного стола. Пока шло обсуждение, Сталин некоторое время стоял у окна, а затем стал молча расхаживать по залу. Все выступавшие рекомендовали принять на вооружение универсальную пушку завода «Красный путиловец». Несколько раз он подошел к Грабину, негромко задавая вопросы. Заседание затянулось, и когда все выговорились, председательствовавший спросил, не желает ли кто еще высказаться.

«В зале, – пишет Грабин. – стало тихо. Сталин подошел к столу Молотова: «Я хочу сказать несколько слов...» Меня интересовало: что же он скажет по столь специфичному вопросу, который дебатируется уже несколько лет?

Манера Сталина говорить тихо, не спеша, описана неоднократно. Казалось, каждое слово он мысленно взвешивает, а потом только произносит. Он сказал, что надо прекратить заниматься универсализмом. И добавил: «Это вредно». Думаю, читатель поймет, какую бурю радости это вызвало в моей груди.

Затем он добавил, что универсальная пушка не может все вопросы решать одинаково хорошо. Нужна дивизионная пушка специального назначения. «Отныне вы, товарищ Грабин, занимаетесь дивизионными пушками, а вы, товарищ Маханов, – зенитными. Пушку Грабина нужно срочно испытать».

Лично вникая в детальные аспекты множества вопросов, составляющих интересы государства, его внутренней защиты и внешней обороны, политики и хозяйственного развития, Сталин проявлял незаурядную профессиональную компетентность и демонстрировал трезвость решений. Этот взвешенный подход нашел свое место и при реорганизации НКВД. Примечательно, что в это время Сталин резко ограничил полномочия внутренних карательных органов.

Революционную законность, которую провозглашали участники Октября, Гражданской войны и периода нэпа, заменяла законность правового государства. Это выразилось, в частности, в том, что 17 июня Политбюро утвердило постановление «О порядке производства арестов». В нем устанавливалось, что по всем делам без исключения аресты, производимые НКВД, могут осуществляться лишь с согласия прокуроров .

Для ареста членов ЦИК СССР и союзных республик, руководящих работников наркоматов, директоров заводов и совхозов, а также простых инженеров, агрономов, врачей, профессуры, руководителей учебных заведений и научно-исследовательских институтов требовалась не только санкция прокурора, но и согласие соответствующего наркома. Несомненно, что эта мера была направлена на ограничение полномочий НКВД.

Тема «законности» всплыла и в разговоре Сталина с приехавшим в Москву Роменом Ролланом. Известного французского писателя и его жену он принял 28 июня. Разговор начал гость. Подчеркнув, что он является другом СССР, Ромен Роллан, как убежденный либерал, поднял тему, волновавшую французские литературные круги. О ссылке в Оренбург на три года пишущего на французском языке троцкиста Виктора Сержа. Напомним, что это именно тот Серж, который вел антисталинскую пропаганду на пригородных кладбищах.

Роллан указал: «На мой взгляд, политика СССР недостаточно заботится о том, чтобы приводить своим иностранным друзьям мотивы некоторых своих действий. «...» Вы были правы, энергично подавляя сообщников заговора, жертвой которого явился Киров. Но покарав заговорщиков, сообщите европейской публике и миру об убийственной вине осуждённых».

Сталин слушал молча, не перебивая и не останавливая литератора. Затрагивая тему войны, Р. Роллан отмечал, что у друзей СССР за рубежом «социалистическое и коммунистическое сознание смущено военным союзом СССР с правительством империалистической французской демократии – это сеет тревогу в умах». С позиции сегодняшнего времени такая позиция может показаться наивной, если не сказать недалекой.