Евгений Ямбург - Педагогический декамерон

За неделю до выпускных экзаменов он исчез. На тревожные звонки классного руководителя мать неизменно отвечала, что в школе ее сын больше не появится, что же касается получения аттестата о полком среднем образовании, то иметь его или не иметь — решать семье. Сказала, как отрезала. Классному руко­водителю, однако, ее голос показался напряженным и неестест­венным. Как партизаны на допросе, молчали в кабинете дирек­тора его одноклассники. Наконец, один из завзятых театралов под большим секретом поведал, что его друг проиграл в биль­ярд астрономическую сумму в шесть тысяч долларов и в данное время ему естественно не до школы, поскольку вернуть долг — дело чести. «Не только, — возразил я ему. — Ты понимаешь, что твой приятель ввязался во взрослые мужские игры, где за невозвращение долга карают нещадно. А посему попытайся не­медленно связаться с другом, пусть придет ко мне, и мы вместе будем искать выход из сложного положения: попробуем пере­занять или найти спонсора, по возможности скинемся. Да мало ли что можно придумать. Не погибать же в самом деле из-за каких-то несчастных баксов». На том и расстались. На следующее утро мой конфидент ждал меня на пороге кабинета: «Он ска­зал, что помощь не требуется, проблему решит сам! И еще про­сил передать: пусть шеф не волнуется». И на том спасибо.

Мы встретились спустя год. Парень показал мне аттестат о полном среднем образовании, полученный через экстернат. И рассказал о том, что не только сполна расплатился за грехи молодости, но еще успел «раскрутить» свой небольшой бизнес, который позволил ему полностью оплатить обучение на два го­да вперед в одной из престижных финансовых академий и, та­ким образом, не висеть камнем на шее матери.

Когда за ним закрылась дверь, я вспомнил о том, что раньше документ о полном среднем образовании именовался аттеста­том зрелости. Но кто из нас, зрелых педагогов, обладающих не только этим документом, но и иными, гораздо более весомыми дипломами, был бы сегодня в состоянии в сжатые сроки решить подобные проблемы, возникни они в жизни?

Какой дух в здоровом теле?

Пропаганда здорового образа жизни — привычный арсенал воспитания. Пропаганда, арсенал — согласитесь, сама лексика выстроилась как на плацу! А как же иначе, когда долгие десяти­летия в сознание народа внедрялось: «Раньше думай о Родине, а потом о себе!» Парады физкультурников, пирамиды из муску­листых тел, ДОСААФ, ворошиловские стрелки и другие спосо­бы приобщения масс к здоровому образу жизни — все это, вместе взятое, готовило людей к суровым испытаниям, великим свершениям, поддерживало бодрый, оптимистический тон жиз­ни. Справедливости ради следует отметить, что усилия идеоло­гов тоталитарного режима не пропали даром и дали ощутимые результаты в годы Великой Отечественной войны.

Серьезное государственное отношение к физкультуре и спорту по инерции сохранялось (разумеется, в более вялом ви­де) все послевоенные годы, вплоть до развала империи. Побе­ды в спорте оставались нашим последним идеологическим ар­гументом в борьбе с мировым империализмом.

Когда режим рухнул, быстро выяснилось, что российский че­ловек, привыкнув рассматривать себя лишь как средство дости­жения великих целей, не слишком-то склонен «бесцельно» за­ботиться о собственном здоровье и на житейском уровне чаще действует в полном соответствии с анекдотической фразой: «Если бы физкультура и спорт были полезны, то в каждой ев­рейской семье было бы по два турника».

Эти и подобные мысли пришли в голову в тот неподходящий момент, когда, казалось бы, исполнилась едва ли не главная мечта моей жизни: всего в ста метрах от школы был открыт пре­красный плавательный бассейн.

Здесь необходимо сделать сугубо личные пояснения, проли­вающие свет на мое отношение к обучению плаванию. Случи­лось так, что через неделю после выпускного вечера утонул од­ноклассник, с которым я все годы учебы сидел на одной парте. Ровно через пять лет, на следующий день после окончания инс­титута в Серебряном Бору такая же трагедия произошла с моим однокурсником, накануне получившим красный диплом. Я вы­рос в переулках Замоскворечья. Мама-учительница, рано похо­ронившая мужа, не имела возможности отправлять ребенка ле­том к воде. Так что море я впервые увидел в восемнадцать лет, когда оказался в археологической экспедиции в Крыму. Потрясение, пережитое от первой встречи со стихией, несколько от­равляло чувство унижения: все участники экспедиции, за иск­лючением автора этих строк, отменно плавали. Таясь от окру­жающих (в первую очередь от девушек) за крутой прибрежной скалой, по ночам, на свой страх и риск я упорно изживал свой комплекс неполноценности.