Александр Архиповец - Танцующая в пламени.

Трехглавому, так и не вселившемуся в рисунок! Все ее усилия пойду прахом".

- Ну, скорей же! Скорей! Я больше не в силах выносить этой боли!

Едва слышный щелчок и знак Создателя падает ниц.

Как нежно ласкает пламя! Веселит душу и вливает силы! Оковы сняты. На плече, едва сдерживая ярость, бьет хвостом саламандра. Но

Софья не спешит! Пришел час ее торжества. Очищающий огонь смывает грязь и пот, пережигает путы, бесследно стирает силуэт Трехглавого.

Теперь, уже глаза Салмы полны ужаса. Она заносит над головой, зажатый в побелевших пальцах, стилет.

Ее жалкие попытки вызывают лишь смех…

На месте человеческой плоти в пламени рождается Саламандра. Сталь проходит сквозь нее, вонзается в горящую лавку.

Рука Салмы по локоть пылает, будто сухое полено. Из открытого рта вырывается крик нестерпимой боли. Перед глазами карусельно проносятся лица убитых ею людей. Тех, кто так нетерпеливо поджидает в Мире Теней.

Саламандра, изогнув гибкое тело, хлестнула наотмашь хвостом по утратившему красоту лицу - золотые волосы, голубые глаза, алые губы, нежная кожа, вздуваясь пузырьками, подобно глине под дождем, стекают грязью на мраморные плиты. Еще удар и в прах рассыпаются кости скелета.

В купальне бушует пламя. Кажется, что горят даже камни.

Раскалившись до красна, излучают неимоверный жар. Но он лишь ласкает гибкое тело Саламандры. "Весь! Весь замок с его обитателями в моей власти!"

Пеплом рассыпается запертая дверь. Вырвавшийся из купальни огонь вырывается наружу.

"Ничтожные смертные! Да как они посмели коснуться той, которая была ее воплощением в реальном мире!"

Не успевшие отступить люди вспыхивают, как сухие щепки в костре.

Ее приношения Трехглавому намного щедрее, чем безумной Салмы.

Дуреха, она не понимала с чем шутит! Трехглавый принимал жертвы лишь до поры. Играл будто с несмышленым котенком. Ведь он тоже инициирован ОГНЕМ! Сам Великий даровал демону Смерти огненную колесницу. Вот он - мчится рядом, плотоядно скалит зубы, собирает обильную жатву. Коридор за коридором, комната за комнатой.

Наконец, господская спальня. Горят дорогие гобелены, резная мебель, плачет серебро украшений - превращается в тлен годами накопленное добро. На залитых кровью перинах, с перерезанным горлом лежит тот, чьи слуги по воле Салмы привезли ее сюда. На его лице так и застыла непонимающе-счастливая улыбка. В последнюю минуту боги, сжалившись, не лишили сладкого безумия.

Саламандра на миг задержалась, затем ударила шикарное ложе хвостом. Сноп искр поднялся до потолка, ярче разгорелся погребальный костер…

Оставшиеся в живых люди в ужасе бежали из замка. Сдавались в руки дактонцев, отошедших на добрые четверть литы и с изумлением наблюдавших невиданный доселе пожар.

Казалось все, больше никто не уцелел! Но вот из зарева, словно из водной купели, вышла обнаженная девушка с развевающимися, похожими на языки пламени, волосами. Тело ее, отражая блики огня, мерцало, светясь в полумраке.

Осеняя себя знаком Создателя, солдаты подались назад. Лишь очарованный видением Власт, снимая плащ, ступил навстречу.

Их взгляды слились… "Он! Мой сероглазый суженый, так долго приходивший во снах! С волшебным мечом эльфов на боку и золотистым сиянием Рубикона в сердце!"

Минуло два года.

Давно улетел Небесный Дракон, а дурные предзнаменования, как это часто случается, так и не сбылись. Может потому, что все больше людей обратилось к истинной вере.

Паломники толпами собирались в ночи двойного полнолуния к стенам храма Создателя в Даке - послушать проповедь отца Дафния, посмотреть на светящуюся золотистым сиянием гробницу Светлого Рыцаря Леона Бареля.

Обычно в такие дни в Дак наезжал и маркграф Лотширский со своей молодой супругой Софьей.

Но на сей раз, их призвал находящийся на смертном одре герцог

Фергюст Торинский.

Время, даровавшее мудрость и лишившее последних сил, стерло обиды. Фергюст хотел перед тем, как отправиться в дальний путь, где его заждались предки и друзья молодости, еще раз увидеть дочь и, конечно же - годовалого внука.

Софья, неся Эрика на руках, первой вступила в опочивальню отца.

За ней, почтительно склонив голову, шел Власт. Фергюст, собравшись с силами, немного приподняв седую голову, призывно шевельнул пальцами.

Софья и Власт преклонили колени у ложа.

Герцог внимательно смотрел то на дочь, то на неожиданного зятя, то на внука.