Александр Архиповец - Танцующая в пламени.

Лотширское маркграфство в прежних границах. Ждем в Торе. Гарантией безопасности будет служить мое слово.

У нас - беда. Исчезла Софья. Если что узнаете, не сочтите за труд известить. Будем весьма признательны.

Мартин Макрели".

"Чересчур сладко поет и мягко стелет, - подумал Власт. - Сначала свел брата с ведьмой Салмой, вынудил к предательству, подтолкнул в когти Трехглавого а теперь, похоже, хочет добраться и до меня. Нашел дурня! Не выйдет. Вот подойдет Гиньон и мы войдем в Тор с огнем и мечом".

Но внутренний голос твердил совсем иное: войны с Торинией не будет. Не допустят ни Ригвин, ни Ягур, ни Дафний… Леона уже не вернуть. И смерть его позволит примириться давним врагам. Тем более,

Славис доставит весть, что Ториния приняла веру Создателя. А ему,

Власту - отдадут престол Лотширии.

Но это вовсе не значит, что стоит совать голову в пасть

Трехглавому. Никто, конечно, в Тор не поедет. А переговоры будет вести, как и советовал Барель, хитроумный барон Френсис де Мо".

Ноколя де Гиньон подошел со своим войском, когда перевалило за полдень. В лагере стало шумно, суетливо. Подвезли провиант, вести из дома.

Обед совместили с советом. Каждому из трех на нем присутствовавших, было что сказать. Граф Николя известил, что Ягур запретил пересекать границу Торинии, но Лотширию советовал не оставлять. Власт рассказал, что решил похоронить Филиппа в Лоте. А затем, немного помолчав, - о содержании письма Мартина Макрели.

Но больше всех удивил де Веляно. Недавно прибывший человек

Люсьена принес весть о бегстве Салмы де Гиньон из Тора. Ее видели вместе с графом Ральфом Ралином на пути к его землям.

И без того мрачный де Гиньон и вовсе стал темнее грозовой тучи, но вместо молний и грома проронил лишь пару слов.

- Я еду во владения Ралина…

- Но это же - Кристида! Владения Ригвина, - ахнул де Веляно… -

Нарушение Сакского пакта…

- Я знаю, но все равно поеду!

- Я с вами, - не понимая, что его тянет за язык, поддержал Власт.

Софья очнулась под стук колес. Состояние было кошмарным. Все тело болело, особенно голова. Тошнило и знобило. Казалось, что она вот-вот умрет. Каждый толчок кареты отдавался дикой головной болью.

Девушка еле слышно застонала. Попыталась шевельнуться и, вновь потеряла сознание…

Первой опять вернулась боль… Всепоглощающая, не дающая понять, что происходит. Собраться с мыслями.

Темнота. Дышать тяжело, голова закрыта грубой мешковиной провонявшейся конским навозом. Нежную кожу лица нещадно царапает жесткий ворс. В руки врезалась бечева. Хорошо, хоть пальцы шевелятся.

Деревянная лава то и дело безжалостно толкает в бок. Губы пересохли, потрескались. Во рту солоноватый привкус крови…

Наконец, мысли прояснились связались, вспомнила:

"Меня выкрали! Да кто посмел?!! - думала Софья. - Всех, всех до единого казню! Самой, самой мучительной смертью! Но почему Макрели до сих пор меня не нашел? Не освободил. Похоже, времени прошло уже не мало. Может, он и сам замешан? Тогда дела и вовсе плохи! Да нет же! Мартин не мог!"

Софья прислушалась к ощущениям в плече, где жила ее подружка саламандра. "Тишина… Будто и нет вовсе! Не спроста! Похитители знали и применили магию или амулет".

На шее чувствовалась его тяжесть…

Она вновь попыталась шевельнуться. На этот раз, боль была терпимой.

- Пить! - простонали пересохшие, словно у путника пустыни, еще совсем недавно самые красивые в Торинии губы.

- Ты смотри,.. жива,.. а я-то думал… Ну-ну…

Грубые руки стянули с головы мешковину.

Длинные грязные волосы, наполовину седая спутанная борода, рваная ноздря, равнодушные темные глаза. И лапища… Огромная, как у серого дактонского медведя, с длинными, поломанными, черными ногтями.

- Не шали! Ежели чего,.. велено бить насмерть…

Глиняная, неприятно пахнущая кислым вином, пиала ткнулась в губы, ударила по зубам.

Вода была теплой, несвежей, но девушка с жадностью ловила каждую каплю. С тоской проводила посудину взглядом.

Онемение в зубах и языке понемногу проходило.

- Как тебя зовут?

"Медведь" или плохо слышал или не желал отвечать.

- Ты хоть знаешь, кого везешь? Я, Софья Торинская и могу заплатить выкуп в десять раз больше, чем тебе пообещали.

Губы стража скривились в презрительной усмешке, приоткрыв провал пустого рта.

Задавив на шее вошь, страж едва слышно прохрипел:

- Батюшка Ваш… щедро, ой как щедро плачивал… братьев - на колья, жену - солдатам, а сынишку…