КОСМОПОЛИС

Неужели так трудно было заснуть?

Сначала он услышал, как кто-то жует и сразу понял где находится. Затем он открыл глаза и увидел собственное отражение в зеркале. Комната давила на него. Он задержал взгляд на отражении. Его глаз был подбит там, где его ударили пирогом, а на лбу красовался порез от удара камерой, покрывшийся багровой коркой. Его волосы были дико взлохмочены, и он кивнул самому себе, сохраняя в памяти собственное лицо, вспоминая то, кем он является.

Парикмахер и водитель уже перешли к десерту в виде слоенного пирога с медом и орехами.

Энтони смотрел на него, но говорил с Ибрагимом, или с ним тоже, а может и со стенами и стульями.

- Я сделал ему первую стрижку. Он не хотел сидеть в кресле-машине. Его отец пытался усадить его туда, а он кричал: "Нет-нет-нет". В конце концов он сел там, где сидит сейчас. Отец его заставил, - говорил Энтони, - Сначала я стриг его отца, когда он был еще ребенком, а потом и его.

Он говорил с самим собой, с тем, кем когда-то был, с человеком, держащим в руках ножницы

- Его отец вырос с четырьмя братьями и сестрами. Они жили в здании через улицу. Пятеро детей, мать, отец, дед - все жили в одной квартире.

Эрик слушал.

- Восемь человек в четырех комнатах, с двумя окнами и одним туалетом. Я до сих пор помню голос его отца. Четыре комнаты, две - с окнами. Он любил повторять эту фразу.

Эрик сидел в кресле, и в его памяти всплывали нечеткие сцены из детства, лица из отцовских воспоминаний, лица, поднимающиеся из снов его отца, кухня, изображение которой то появлялось, то исчезало, стол, покрытый эмалью, пятна на обоях.

- Две - с окнами, - повторил Энтони.

Он чуть не спросил, сколько времени спал. Но ведь люди всегда спрашивают, сколько они спали. Вместо этого, он рассказал им о грозящей ему опасности. Он им доверял. Было приятно доверять кому-то. Для него казалось правильным рассказывать об этом именно в этом месте, где прошлое витает в воздухе, охватывая предметы и лица. Здесь он чувствовал себя в безопасности.

Было понятно, что Ибрагиму об этом не говорили.

- А где глава охраны в такой момент? - спросил он.

- Я отпустил его.

Энтони стоял около кассового аппарата и жевал.

- Но ты ведь защищен в машине.

- Защищен.

- Защищен. Тебе не знаком смысл этого слова?

- У меня был пистолет, но я его выбросил.

- Но зачем? - произнес Ибрагим.

- Я не задумывался о будущем, не хотел строить планы и принимать меры предосторожности.

- Знаешь как это звучит? - спросил Энтони, - Знаешь? Я думал у тебя есть репутация, думал, что ты можешь в миг уничтожить любого человека. Но то, что ты сказал, звучит очень сомнительно. И это сын Майка Пэкера? У которого был пистолет, но он его выбросил? Что это?

- Да, что это? - повторил Ибрагим.

- В этом районе города? Без оружия?

- Есть вещи, которые необходимы для обеспечения безопасности.

- В этом районе города? - произнес Энтони.

- Ты не сможешь и пяти метров прошагать после наступления темноты. Будешь невнимателен - убьют сразу.

Ибрагим смотрел на него. Взгляд был пустым, далеким, не направленным на какую-то конкретную точку.

- Будешь умничать - долго помучаешься. Вырвут тебе кишки.

Он будто смотрел сквозь Эрика. Его голос был спокоен. Водитель был просто спокойной фигурой в костюме и с галстуком, сидящей в кресле и держащей кусок пирога в вытянутой руке, а то, что он говорил, принадлежало только ему и находилось за пределами этого города, этих улиц и темы, которую они обсуждали.

- Что произошло с твоим глазом? - спросил Энтони, - Почему он так скручен?

- Я хорошо вижу, могу водить машину, прошел все тесты.

- Оба моих брата были тренерами по борьбе, но я в жизни не видел подобных увечий.

Ибрагим отвел взгляд. Он не хотел показывать нахлынувшие на него воспоминания и эмоции. Может история его жизни принадлежала только и только ему. Одно дело рассказывать о своем опыте, сравнивать с чем-то, и совсем другое – детально описывать незнакомцам ад, через который он прошел, ведь они просто выслушают и забудут, это будет оскорбительно по отношению к его боли.

- Тебя избили и пытали военные, - сказал Эрик, - Или какая-нибудь секретная служба. Может они думали, что убили тебя. Выстрелили прямо в лицо. Оставили умирать. А может это были какие-нибудь бунтовщики, стреляющие безо всякого разбора.

Он говорил тихо. На лице Ибрагима выступили мелкие капельки пота. Он осторожничал. Энтони откусил кусок от своего пирога. Они слушали рассказ.

- Я любил свое такси. Проводил за рулем двенадцать часов без передышки, ночь за ночью, без выходных.