Владислав Третьяк - Когда льду жарко…

Перед обедом я пригласил Сашу Пашкова на прогулку. В Праге было прохладно. Белые церемониальные свечи прятались в кронах каштанов. Над Влтавой сдержанно пели дрозды. Я вдруг поймал себя на мысли, что и сейчас совсем не испытываю волнения.

Пообедав, я, по своему обыкновению, крепко уснул. Сон был глубоким и чистым, как у младенца. Через полтора часа я встал свежим и еще более спокойным. Чем ближе был матч, тем я чувствовал себя увереннее.

- Ну, мальчишки, у вас есть шанс доказать, что вы самые сильные в мире,- сказал Виктор Васильевич Тихонов на традиционной установке.- Надо сразу показать соперникам: мы вышли побеждать. У них дома, в присутствии их болельщиков, не смущаясь их чемпионского титула - побеждать!

Когда мы пошли к автобусу, чтобы ехать на матч, меня остановила женщина - администратор гостиницы.

- Владислав,- сказала она,-я всегда болею за вас, вы мой любимый хоккеист, но как мне быть сегодня?

- Болейте за своих,- улыбнулся я.

- Нет, я буду болеть и за своих, и за вас. Поздно вечером она подарит мне букет алых гвоздик. Мы вышли на лед, и я сразу увидел, что наши

соперники выведены из равновесия: по их бледным лицам, скованным движениям. Хозяев не взбодрило даже то, что в нашей команде болен Сергей Капустин. И хотя он (вот настоящий парень!) вышел на площадку, чтобы поддержать нас, соперники, конечно же, знали о том, что у Сергея высокая температура.

Наши нападающие с первых же секунд обрушились на ворота хозяев. Мотор команды заработал на самых высоких оборотах. Это была единственно верная тактика.

- Запереть соперника в зоне, заставить ошибаться вратаря, сбить с толку защитников,- твердили на скамейке тренеры.- А главное - покажите характер. Вы должны сыграть свой лучший матч.

О том, какой прекрасный гол забил Балдерис, я уже вспоминал. Затем Петров увеличил счет. Мы были в меньшинстве, когда Володя, перехватив шайбу в средней зоне, прошел с ней вперед и пробросил направо- Михайлову. Что сделал бы на месте нашего капитана любой другой хоккеист? Он почти наверняка прижал бы шайбу к борту, ведь главное при игре в меньшинстве- выиграть время. А Борис рукой остановил летящую шайбу и, увидев, что вратарь Холечек вышел на него, адресовал пас Петрову. Гол!

Умение сыграть нестандартно всегда отличало хоккеистов нашего ведущего звена, и вот вам, пожалуйста, еще один пример. Ребятам порой приходилось очень трудно: у них не всегда ладилась игра, мешали травмы, да и соперники против нашей ударной тройки действовали с двойным усердием. Но и теперь ветераны не подвели, они забили больше всего шайб соперникам.

На последней минуте второго периода, когда чехословацкие хоккеисты играли в меньшинстве, к моим воротам по правому краю прорвался Мартинец. Удивительно, но я успел загадать: выиграю этот поединок, значит, мы- чемпионы. А Мартинец летит прямо на ворота, и шайба как привязанная на конце его крюка. Тут уж надо было держаться, стоять до последнего. Я чуть выкатился и отразил шайбу, но в следующее мгновение Мартинец наткнулся на меня, сбил с ног, сразу образовалась куча мала… А где шайба? Вот она, миленькая, лежит в двадцати сантиметрах от линии ворот.

Соперники на всякий случай всей командой высыпали на лед, начали обниматься, но гола-то ведь нет. «Ноу,- кричу я судье Пирсу.- Ноу!» А он и сам видит, что гола не было.

В третьем периоде Владимир Голиков увеличил счет, а через две минуты капитан сборной ЧССР Иван Глинка «раскупорил» мои ворота, и этот успех придал хозяевам новые силы. Что тут началось! Нам нужно было выстоять в течение десяти минут. Десять минут… Какими длинными могут они казаться!

Незадолго до конца, когда чехословацкие хоккеисты предприняли последний яростный штурм и судьба золотых наград висела на волоске, у нас почти не осталось игроков. С тяжелой травмой покинул каток Мальцев. Шайба едва не высадила глаз Лутченко, и он тоже выбыл из строя. Сердечный приступ свалил здесь же, на скамейке, Васильева… Доктор метался от одного к другому. Билялетдинов получил двухминутный штраф. Кому же играть? А соперники давят…

Я никогда не смотрю на табло во время матча, не считаю оставшегося времени. А тут, каюсь, не выдержал, поднял голову-оставалось продержаться пятнадцать секунд. Пятнадцать секунд, и все - мы чемпионы. Только пятнадцать… Это были самые длинные секунды в моей жизни. Я считал про себя: «…Три, две, одна». А когда прозвучала сирена, я на мгновение «выключился» - клюшку разнес о лед вдребезги. Я что-то кричал, и мне что-то кричали, а на скамейке, не стыдясь, плакал Тихонов.