Лидия Завадовская - Кун Киу. Нефритовая бабочка

Судя по тому, как вытянулось лицо Таши, он при одном только взгляде на меня и сам это понял.

- Девочки, у вас пятнадцать минут, - растеряв всю свою суровость, сбивчиво пробормотал Таши. - Я пойду. Менеджеры…

- Если хочешь, чтобы через пятнадцать минут я вышла на сцену, то лучше помоги с прической, - прошипела я, поняв, что он собирается ретироваться.

После нескольких секунд мучительных раздумий Таши все-таки протиснулся в дверь и с почти испуганным видом взялся за мой плюмаж.

- Пойду займу себе место, - все еще посмеиваясь, Нуккид вышел из гримерки.

- Как сегодня публика? - спросила я Таши, стараясь ничем не выказать своего напряжения.

- Обычная.

- Есть кто-нибудь, достойный внимания?

- Во втором ряду за крайним правым столиком сидит шумная компания студентов. Они уже изрядно набрались, так что осторожнее, не дразни их.

- И все?

- Ну, на первом ряду в центре «мальчишник». Пахнет неплохими чаевыми. Можешь построить им глазки.

- И все? - снова спросила я.

- И все, - буркнул Таши.

- Киу интересует ее деловой партнер. Она боится, что он уже присмотрел себе кого-то на ночь, - влезла Ради.

- Я подмешаю стрихнин тебе в помаду, - пообещала я ей.

Не знаю, что я на самом деле хотела услышать, расспрашивая Таши. Возможно, что человек в белом костюме внезапно покинул клуб. Или что у него случился сердечный приступ, и он умер еще до того, как прибыли врачи.

- Сиди ровно, - проворчал Таши и больно дернул меня за волосы.

- Ау!

От усердия он даже высунул кончик языка, но в целом справлялся с моими шпильками и заколками на удивление проворно, так что закончили мы почти вовремя.

- Жду тебя через пять минут, - снова напустив хмурый вид, сказал Таши и вышел.

На сцене заиграла музыка. Ради подхватила свою выцветшую шелковую накидку и подошла ко мне, чтобы бросить последний взгляд на свое отражение. Сильно пахнуло духами, я ощутила на языке их горьковатый привкус.

- Будешь продолжать хандрить, - шепнула она, - уведу твоего богатея.

Потом улыбнулась и быстро чмокнула меня в напудренную щеку, прежде чем упорхнуть.

Спустя пару минут, второпях пытаясь дорисовать стрелки на глазах, я различила за дверью тяжеловесную поступь Буна. Ему всегда было сложно держать темп из-за астмы, и к концу своего «дефиле» он переставал обращать внимание на то, как шумно передвигается по сцене. Я поспешила закончить с макияжем, ведь если Бун уходил за кулисы, то через минуту на сцене появлялась Манора, то есть я.

По легенде, у короля кейннаров, полулюдей-полуптиц, было семь дочерей, но даже в особенно прибыльные времена Таши мог позволить себе всего четырех танцоров. Впрочем, нашим зрителям, как правило, не было дела до смысла постановок, и мы были вольны в интерпретациях. Даже то, что кейннарскую принцессу в представлении играла коренная китаянка, никого не смущало. Я уверена, мало кто вообще замечал разницу.

Раздался предупреждающий стук в дверь. Я еще попыталась равномерно распределить блестки на коже, но на то, чтобы перерисовать стрелку на левом глазу, времени не было совершенно. Так она и осталась - от верхнего века к виску не прямой и уверенной линией, а жалким изломом крыла больной птицы. Оттого и выражение лица у меня казалось каким-то несчастным и замученным.

Но когда Таши пришел за мной, я была готова. Я знала, что выйду под слепящие лучи софитов и станцую так, как будто кроме них меня никто не видит. И зрители в зале не поймут, танцую я плохо или хорошо, потому что в этот момент будут жевать тушеное мясо с овощами и орешками кешью и запивать его трижды разбавленным пивом. Я знала, что не стану высматривать в зале человека в белом костюме, но если вдруг случайно встречусь с ним взглядом, то и глазом не моргну, не собьюсь ни на полтакта. И даже глупое лисье сердце не сделает лишнего удара. Ни одного. Вот так-то.

Я коснулась пальцами лба, посылая салют своему отражению. Это было моим счастливым ритуалом. Перед каждым выступлением я желала себе удачи. Или не себе, а тому образу, который мне предстояло воплотить.

За спиной у меня изгибались пять призрачных, невидимых человеческому глазу хвостов. Они были моей гордостью и говорили об опыте и силе, но куда более - об умении выживать. Пхатти потому и выбрал меня, чтобы сопровождать Луиса Каро, что посчитал, будто я справлюсь лучше, чем его любимица Мэй, у которой было лишь четыре хвоста. Договориться с ней ему было бы куда проще, но, когда речь шла о соблазнении, мне не было равных.